Женщина даже не вспоминала о том, что кузен отрабатывал благоволение императорской семьи собачьей преданностью и напряженной работой, хотя Елизавета Андреевна, беспокоясь за сына, рассказывала ей, как во время войны на Аракчееве лежала тяжелейшая обязанность формировать резервы войск и обеспечивать восьмисоттысячную армию оружием и продовольствием. Тогда Аракчеев спал по два-три часа в сутки, чем сильно подорвал свое здоровье. Но Сикорская не верила тетке: неумная, с ограниченным кругозором, она не могла даже представить того, что ей пыталась втолковать Елизавета Андреевна, и считала, что тетка специально врет, чтобы завистники не сглазили ее сына.
Минкина ввела Наталью в большую комнату, где за огромным столом, как всегда накрытом на двенадцать персон, сидели двое – Аракчеев и бледный мальчик лет десяти с растерянным лицом. Мальчика, которого Минкина с гордостью представила ей как дворянина Михаила Шумского, Наталья уже видела. Ребенок был довольно миловиден, но совершенно не был похож на жгучую брюнетку Настасью, да и на Аракчеева он не походил ни капли. Зато он сильно напоминал свою няньку, которая ходила за мальчиком тенью и смотрела на него полными нежности глазами. Тогда Сикорская поняла фразу, оброненную пьяной Настасьей о том, что если не получается, можно и чужого младенца подложить. Решив в этом опасном вопросе держать язык за зубами, Сикорская промолчала, но свою догадку отложила про запас, вдруг пригодится. Сейчас она прошла вслед за Минкиной к столу. Та низко поклонилась Аракчееву и доложила:
– Вот, батюшка, ваше сиятельство, привела родственницу вашу, она письмо от вашей маменьки привезла.
– Здравствуйте, кузина, – любезно отозвался Аракчеев, поднимаясь навстречу гостье. – Какая из моих теток приходится вам матушкой?
– Ваше сиятельство, моя матушка – Прасковья Ветлицкая, в замужестве Дибич. Тетушка Елизавета Андреевна, у которой я гостила, была так добра, что дала мне рекомендательное письмо к вам.
Она протянула графу письмо и замолчала, скромно потупив глаза.
– Письмо прочтем после обеда, – решил Аракчеев, откладывая конверт в сторону. – Присаживайтесь к столу, будем обедать, вы мне сами расскажите, как жили и чего хотите.
Наталья села за стол рядом с графом, напротив испуганного мальчика, ожидая, что будет дальше. По знаку Минкиной слуги начали разносить блюда, сама фаворитка скромно стояла у двери, всем видом выражая покорность и раболепие. Она ловила взгляд Аракчеева с преданностью собаки, но явно слишком старалась, Сикорская видела притворство фаворитки, но Аракчеев был очень доволен.
«Вот так нужно к сильным мира сего втираться в доверие, – поняла Наталья, – льстить и каждое мгновение изображать преданность и раболепие. Если такая деревенщина, как Настасья, так хорошо устроилась, я – дворянка – должна достичь больших высот».
Каких высот она может достичь, женщина пока не знала, но надеялась понять, попав ко двору.
– Расскажите о себе, кузина, – предложил Аракчеев, и Наталья увидела, как сидящий напротив нее мальчик с облегчением вздохнул, обрадовавшись, что грозный отец переключил свое внимание на другого человека.
– Наша семья жила в Лифляндии, батюшка уже умер, матушка с двумя моими сестрами до сих пор живет в нашем старом доме. А я была замужем за Станиславом Сикорским, но мой супруг скончался, и я решила вернуться в родные края своих предков, чтобы принять решения о дальнейшей жизни. Ваша драгоценная матушка была очень добра ко мне, она посоветовала просить вас, ваше сиятельство, о милости определить меня на место фрейлины при дворе.
