Ромео Коста уставился на меня как на кучу горящего дерьма у него на пороге, которую ему нужно растоптать.
– Когда свадьба? – В его бархатном голосе слышалась насмешка.
– Понятия не имею. Наверное, когда окончу университет.
– А что изучаете?
– Английскую литературу в Эмори.
– И когда заканчиваете учебу?
– Когда перестану заваливать семестры.
Горькая улыбка коснулась его губ, будто он понял, что мои слова призваны его развлечь.
– И как вам, нравится?
– Вообще нет.
– Что же вам нравится, кроме песочного печенья? – Казалось, будто он потакает мне, лишь бы я не ушла.
Я не понимала почему. Не похоже, чтобы ему особенно нравилось мое общество. И все же его вопрос заставил меня всерьез задуматься, ведь мне не нужно было сосредотачиваться на том, чтобы правильно ступать в танце. Он все делал за нас двоих.
– Книги. Дождь. Библиотеки. Ехать ночью в одиночестве под любимый плейлист. Путешествия – в основном ради еды. Но история меня тоже занимает.
В Чапел-Фолз меня знали как девушку, которая целыми днями спускала деньги отца на роскошные сумки, постоянно ходила в модные рестораны и выискивала все стоящие романы в библейском поясе[9]. Всем известно, что у меня не было достойных устремлений.
Но сплетники не все верно поняли. У меня было одно тайное желание. Потаенное устремление, для воплощения которого, к сожалению, требовался мужчина. Сильнее всего на свете я хотела стать матерью.
Казалось, все так просто. Достижимо. И все же для достижения такой цели необходимо совершить важные шаги, но ни к одному из них я бы нисколько не приблизилась в душном Чапел-Фолз.
– Вы очень откровенны. – Он произнес это так, будто в этом нет ничего хорошего.
– А вы очень любопытны. – Я позволила ему наклонить меня, пускай даже от этого мы стали еще ближе. – А вам что нравится? – из вежливости спросила я.
– Немногое. – Коста стремительно закружил нас, проносясь мимо Саванны, которая стояла с отвисшей челюстью. – Деньги. Власть. Война.
– Война? – выдавила я.
– Война, – подтвердил он. – Это прибыльный бизнес. К тому же стабильный. Где-то в мире всегда идет война, или какие-то страны к ней готовятся. Просто поразительно.
– Для политиков, может, и так. Но не для страдающих от нее людей. Не для детей, которые мочатся в постель от страха. Не для жертв, не для семей, не для убитых горем…
– Вы всегда такая душная или приберегли эту речь с конкурса красоты специально для меня?
На миг лишившись дара речи от его скотского поведения, я ответила:
– Все для вас. Надеюсь, почувствовали себя особенным.
Он лопнул жвачку. Как прилично. Нет.
– Встретимся в розарии через десять минут.
Всем известно, что именно происходит в розарии.
Я поджала губы. Где он витал последние пять минут?
– Я только что сказала, что помолвлена.
– Но еще не замужем. – Он снова наклонил меня, поправив последовательность мысли в предложении. Хвастун. – Это твоя последняя гулянка перед тем, как свяжешь себя узами брака. Твоя минута слабости, пока еще не слишком поздно попробовать что-то новое.
– Но… ты мне даже не нравишься.
– Необязательно испытывать ко мне симпатию, чтобы позволить доставить тебе удовольствие.
Я запрокинула голову и сердито уставилась на него, глаза бешено метались.
– Что конкретно ты предлагаешь?
– Отдохнуть от этого скучного мероприятия. – Еще один поворот. Очередное головокружение. А может, оно вызвано разговором. Его голос звучал тихо и ровно. – Гарантирую полную конфиденциальность. Десять минут. Я принесу песочное печенье и шампанское. Тебе нужно лишь прийти самой. А вообще… – Он замолчал и окинул меня оценивающим взглядом. – Я был бы не прочь, чтобы ты оставила свой характер за столиком. – С этими словами он остановился посреди танца и поставил меня на пол.
