Мне казалось, что я так и не смогу шага ступить. Но спустя мгновения музыка заставила меня взять себя в руки и двигаться под ритм. Ведь музыка и танцы – моя стихия. Это уже не был наш номер, это была живая импровизация под зажигательный трек. Я пошла к нему навстречу, пытаясь показать в движении, что люблю его. Показать свою страсть. Понятия не имею, так ли это делают, ведь я никогда ее не испытывала, но мне казалось, что я поймала нужную волну. Я сама начала испытывать самый настоящий кайф от танца, от близости Камиля, от того, что он смотрит на меня своими серыми глазами и ловит каждое движение. Только на меня. Здесь только я и он. И эта музыка…
Прозвучали последние ноты трека, и тренер поставил точку в танце, уложив резким движением меня к себе на колено, а я грациозно выгнулась. Может быть, любить я и не умею, но зато точно умею красиво двигаться! Он склонился надо мной, словно принц из сказки, остановившись на приличном расстоянии, но мне хотелось, чтобы он был ближе. Хотелось смотреть на его губы. Хотелось дотронуться до его лица. Не осознавая до конца, что делаю, разгоряченная этой музыкой, протянула руку и провела пальцами по непокорной щетине. Улыбнулась сама себе. Колется. Мурашки по спине... От моего смелого касания Камиль напрягся. Секунду он смотрел мне в глаза, потом поднял меня с колена.
– Неплохо, – сказал он с небольшой хрипотцой в голосе. – Примерно это я хочу видеть в танце с партнёром. Оставим последнее в номере с Зайцевым. На сегодня достаточно.
Он отпустил меня и пошёл к выходу с катка. Я обернулась и увидела за бортиками маму. Она, слегка нахмурившись, наблюдала за нашей импровизацией. Внутри всё словно льдом покрылось.
Мама видела.
На секунду замялась, но потом заставила себя идти дальше. Глупо стоять посреди льда. Всё равно она все уже случайно подсмотрела.
После слов тренера, что тренировка окончена, Зайцев первым вылетел из зала. Похоже, и его зацепил наш танец… Я позволила себе лишнего, теперь Камилю придется за это отвечать. Зачем я только дотронулась до него? Как могла так забыться? Мы ведь не одни здесь.
– Мама? – удивленно спросила я, выйдя за пределы катка.
– Привет, дочь, – натянуто улыбнулась она. Неискренне. Значит, точно всё видела. – Вот пришла с твоим тренером познакомиться. И тебя домой забрать.
– Камиль Наилевич, тренер, – представился он, до этого краем уха слушавший наш разговор.
Мама окинула его оценивающим и строгим взглядом и вежливо отозвалась:
– Очень приятно. А я Елизавета Сергеевна. Сонечка, – обратилась она ко мне. – Ты иди переодевайся, а я пока поговорю с Камилем Наилевичем. Если вы позволите, конечно.
– Конечно, – кивнул он, ничего не выражая ни лицом, ни тоном голоса.
А я вот не была так спокойна. Знаю, что сейчас может наговорить мама. Она у меня добрая, но только с теми, кого любит. А сейчас она увидела лишнего, и ей увиденное однозначно не понравилось. Хотелось бы знать, о чем они будут говорить, но остаться я не могла. Молча вышла и пошла к раздевалкам.
Ну вот. Теперь о моей симпатии знает и мама…
8. 7.
Спустя минут пятнадцать мы ехали с мамой в сторону дома. Она сосредоточено рулила, погрузившись в себя.
— Мам, — позвала я ее. — Как прошло знакомство?
Любопытство взяло верх. Сидеть уже просто не могла, ерзая на сиденье, которое мне стало вдруг очень неудобным.
— Нормально, — отозвалась она. — Поговорили. Он считает, что тебе нельзя запрещать заниматься. Просил задуматься о твоём будущем и карьере в спорте. Он считает, что ты способна достичь успеха.
