‒ А если королева-мать узнает или король? ‒ восклицала она. ‒ Какой стыд, какой позор! А он тоже хорош! Увидел смазливое личико и рад стараться. Ох, уж мне эти рыцари!
‒ Но ведь этот человек помог мне! И был очень вежлив и благороден!
Леди Баррет отрывисто покачала головой, и я решила с ней больше не спорить. Спорить с этой женщиной было бессмысленно. Кое-как, прихрамывая, я добрела до кровати и, сев, стянула с ноги его платок. На куске белого шёлка пестрели две ярко-синие буквы ‒ Т и Л, щедро украшенные завитушками. Погладив их, я зарделась. Леди Баррет цвет моих щёк оставила без внимания. Она во всю рвала одну из простыней на бинты. Я улыбнулась и позволила себе упасть на подушки.
Кто же Вы такой, мои милый ТЛ? И как ухитрились так быстро похитить моё сердце?
__________________________________________
* До пятнадцатого века белый цвет считался траурным в Европе. Первой эту традицию нарушила герцогиня Анна Бретонская, супруга короля Людовика XII. Считается, что она надела белое платье на свадьбу лишь для того, чтобы показать, что выходит замуж не по своей воле.
2. Глава 2
Ночью я спала плохо. Просыпалась раз пять или шесть, а потом долго лежала без сна. В предрассветных сумерках мне то и дело мерещилось лицо кареглазого мужчины, что вытащил из моей ноги иголку. До чего же он красив и обаятелен! Какой мужественный у него подбородок, и нос, и губы. А какая улыбка! И руки! Вздохнув, я перевернулась на другой бок и накрыла голову подушкой. Сегодня мне непременно нужно увидеть его снова и узнать, как его зовут. Наверняка этот мужчина – очень благородный человек. В конце концов он встретил меня ночью в неприглядном виде и мог совершить какую-нибудь низость, но вместо этого оказал помощь и даже хотел отвести к лекарю и не пошёл за нами, когда леди Баррет повела меня к моим покоям. Ах… Тут я подскочила и резко села на кровати. Внезапная догадка кольнула меня больнее вчерашней иголки. Как же теперь я стану женой короля, если… Если безмерно влюблена в другого мужчину? Пусть даже он обычный сквайр*.
‒ Леди Солберн? Вы уже проснулись?
Элеонора Баррет вновь вернулась к своему обычному ко мне обращению. Она с детства звала меня леди Солберн и очень редко называла просто Анхеликой. Вспомнив её вчерашнее «миледи», я похихикала. Так всё же принято называть замужнюю женщину, а я пока только обручена. Но, видимо, моя наставница специально применила эту маленькую хитрость, чтобы показать вчерашнему незнакомцу статус моей несвободы. Очевидно, обратиться ко мне «Ваше Величество» ей попросту не позволили совесть и этикет.
‒ Анхелика? Вы проснулись?
Моё новое утро началось привычным образом. С умывания, одевания и завтрака с королевой-матерью. В общем зале столы пока никто не накрывал. Придворных было мало, да и в отсутствие короля обедать и ужинать толпой считалось дурным тоном, поэтому королева-мать принимала пищу в компании меня и своих фрейлин.
‒ Дитя моё! Что случилось?
Войдя в покои будущей свекрови, я, как обычно, присела в глубоком реверансе, а после подошла к её столу. Стопу всё ещё саднило, и я слегка прихрамывала на правую ногу.
‒ Всё в порядке. ‒ Я выдавила дежурную улыбку и заняла стул напротив королевы. ‒ Вчера я на что-то наступила, но, думаю, через пару дней это пройдёт, и я буду как новенькая.
‒ Что ж, надеюсь, до свадьбы это действительно заживёт. Когда-то у меня было много детей, но сейчас, кроме Лайонела, не осталось никого. Даже дорогая Алисия, упокой Господь её душу, оставила меня. В изгнании наша жизнь была трудной. ‒ Королева-мать приложила платок к глазам и промокнула несколько выкатившихся слезинок. ‒ Алисия сильно простудилась, а я ничем не смогла ей помочь, поэтому теперь я считаю своей дочерью тебя.
