Анушка закрывает дверь комнаты и мчится к балкону, распахивает раздвижные двери, перекидывает ноги и оказывается на пожарной лестнице, которая спускается вниз.
Сердце громко стучит, кажется, злоумышленники слышат его стук. Теперь у Анушки нет сомнений, что произошло нечто ужасное. Она закрывает рот рукой и прижимается к стене дома, бежать нет сил. Да и она может обнаружить себя. Теперь понимает, почему папа тщательно занимался вопросами безопасности, постоянно читал ей лекции, что делать в экстренных ситуациях. И даже заставлял спускаться по пожарной лестнице, благодаря этой сноровке у Ануш получилось всё сделать на автомате, тихо, быстро, ловко.
Кажется, сейчас загорится свет, появится папа и весело скажет: «Анушка, это была учебная тревога. Ты справилась на отлично. Молодец. Сдала экзамен»!
Но Анушка лишь слышит где-то вдалеке гул полицейских машин.
— Ты всё посмотрел? В шкафах, под кроватью? - слышит она мужской голос и вжимается в стену.
— Кажется, ушла! Упустили.
— Иди, сад прочеши! – грубый голос.
— Сам виноват, нечего было свет вырубать! Я тебе говорил, под утро надо всё делать, когда спят крепким сном. Слышишь? Вой сирен. Уходим. Через пару минут дом будет окружён, на улицах объявят план перехват. Нам тогда не выбраться. Я не собираюсь из-за твоей оплошности и нетерпения пожизненной срок мотать.
— Девка, мне нужна девка! Я не должен оставлять её в живых.
— Ты псих! Мы только потерям время. Когда ты окажешься за решёткой, то точно до неё не доберёшься. Идём, самое главное, его ты устранил. Девка - не проблема! Тем более, без своего папочки, который её тщательно охранял. Уберёшь быстро, даже без моей помощи! Впрочем, как хочешь, а я смываюсь.
Анушка слышит торопливые, удаляющиеся шаги. Несколько минут тишины. Она слышит дыхание второго мужчины, кажется, он стоит, прислушивается, принюхивается, как зверь, пытается учуять её по запаху. Вой сирен слышится отчётливо. Аннушка замирает, не дышит, кажется, стоит только вздохнуть, он её учует. Она плотно прижимает ладони к губам, чтобы заблокировать крик, готовый вырваться из её груди, считает секунды, молится всем богам.
— Слышишь, ты! – вздрагивает от окрика, ещё сильнее вжимается стену. — Я знаю, ты меня слышишь! Поживи немного, так и быть. Но однажды, где бы ты ни была, я вернусь. И отправишься на тот свет, к своему папаше! Жди! Оглядывайся каждый раз, ожидая, когда за твоей спиной появляюсь я.
Анушка слышит несколько выстрелов, псих, как она назвала его, скрепя зубами от злости, беспорядочно пульнул в разные стороны, словно надеясь, что шальная пуля настигнет спрятанную от него мишень.
Шум голосов, крики, стоять, руки вверх. Анушка приходит в себя, выходит из ступора, когда придомовую территорию наводняют полицейские, они просматривают каждый метр, укромные углы. Девушка бросается в дом, первое, что она видит, это расползающееся по полу красное пятно. Не сразу понимает, что эта кровь матери.
Синтия лежит на полу, нарядная, в светлом платье, она не успела переодеться после ужина в ресторане. Её глаза устремлены вверх, на лице застыло выражение ужаса.
— Мама, мама! – кричит Анушка, пытаясь растолкать мать. – Нет! Просыпайся Вставай!
— Следственная группу и эксперты будут с минуты на минуту. Вы можете повредить следы, оставленные преступниками! — Один из полицейских осторожно, но настойчиво отводит её от тела матери. Анушка сопротивляется. Неужели её мама умерла? Мама, её лучший друг, они любили друг друга. Анушка не представляет жизни без неё. В груди как-будто кто-то схватил и держит, тяжело дышать. Неужели она больше никогда не услышит: «Анушка, какая ты у меня красавица»! Неужели больше никогда мама не погладит её по голове, не улыбнётся своей кроткой улыбкой. Никто не будет слушать её так, как делала это мама.
