Раду неверной походкой направился к ним, отчаянно ища способ разрядить обстановку. Затем кто-то рассмеялся, нарушив тишину. Раду обернулся и с удивлением заметил рыдающего мальчика из сада, который стоял у двери рядом с тощим и длинным мужчиной в очках.
Раду искал этого мальчика взглядом каждый раз, когда они выходили на улицу или оказывались среди придворных. Но за последние два месяца, которые прошли с момента знакомства с ним, он ни разу его не встречал. Это не останавливало его, и он продолжал искать друга глазами.
Однако теперь надежды у Раду уже не осталось.
Мальчик прошептал что-то своему компаньону, и тот нахмурился за очками. Он пробормотал что-то в ответ, но мальчик затряс головой, с радостным оживлением глядя на Ладу. Она холодно смотрела на него.
Раду думал, кого из них убьют первым – Ладу или его. Что будет хуже – смотреть, как казнят Ладу и ждать своей участи или… нет, вторым быть хуже. Он надеялся, что они убьют его первым. Возможно, это было неблагородно, но ведь это Лада во всем виновата.
Сухопарый мужчина направился к двум солдатам, на головах которых были коричневатые шапки цилиндрической формы, с длинными полями из белой материи, что указывало на их ранг янычар. Раду всегда внимательно присматривался к янычарам, надеясь обнаружить среди них Лазаря, но этот город определенно отказывал ему в друзьях. Затем мужчина и мальчик из сада развернулись и вышли из зала суда. Раду провожал их взглядом, пока они не скрылись из виду.
Суженый Лады напоминал одну из рыб, которых они держали в фонтанах вокруг замка Тырговиште. Он то открывал рот, то закрывал, то снова открывал. Он пожал плечами, глядя на Халил-пашу, и прочистил горло.
– Возможно, султан… возможно, другой договор… я никогда не стал бы оспаривать решение султана, но все же…
Он был взволнован, слегка рассержен, но, судя по лицам собравшихся в зале, никто не воспринял угрозу Лады всерьез.
Раду же знал, что она отвечает за каждое свое слово.
Рядом с ней появились солдаты.
– Она пойдет с нами.
Лада подняла на своего суженого спокойный взгляд. Он начал расплываться в пренебрежительной, самодовольной ухмылке – но сила ее взгляда остановила его улыбку на полпути, сделав его похожим на слабоумного. Его глаза расширились, и стало ясно, что до него дошло: она не шутит.
Он отступил.
Лада вышла из комнаты вслед за солдатами, даже не взглянув на Раду. Халил-паша проводил их взглядом, и что-то в его глазах подсказало Раду: он знал о происходящем больше, чем они. И был недоволен.
– Подождите! – побежал Раду, пытаясь их догнать. Он в мольбе протянул руки. – Пожалуйста, она не имела в виду ничего дурного. В Валахии существует такой обычай… чтобы будущие супруги… угрожали друг другу. Это проявление симпатии. Во время помолвки наших родителей мама сказала отцу, что вынет из него внутренности и станет носить их на шее вместо украшений.
Двое солдат уставились на Раду, поверив в неправдоподобную ложь, слетевшую с его уст. Лада с трудом подавила смешок. Как ей удавалось оставаться такой спокойной?
Прекрати, умолял он ее каждый вечер. Прекрати их злить. Не вынуждай их причинять нам боль. Это твоя ошибка. Из-за тебя нас убьют.
Наконец, она огрызнулась: никто тебя не убьет.
Но если они убьют тебя, я останусь один. И мне захочется умереть.
Ему совсем не хотелось умирать, но ему определенно не хотелось умирать вторым. Раду встретил взгляд сестры, напоминая ей о ее измене, причинявшей ему столько горя. Она не могла вести себя вежливо даже для того, чтобы спасти им жизнь.
