Мне почему-то сделалось смешно.
Следующие два часа я провел в лаборатории, создавая ловец ядов. У меня получилась кружевная серебряная сеть, натянутая на деревянное кольцо. Я добавил к ней несколько необработанных хризолитов, подвешенных на тонких цепочках, и в их зеленой глубине сверкнули искры: теперь любая отрава будет обращаться в пепел, как только попадет на кухню.
У меня был такой ловец некоторое время назад – но потом мои конкуренты и враги как-то поутихли, и я снял его за ненадобностью.
И снова здравствуйте, как говорится.
Дом погрузился в темноту. Ранняя осень – еще почти лето, в каждом уголке мире еще есть его приметы. Цветы уверенно поднимают головы, небо наполнено хрустальной синевой, в теплом воздухе плывет запах яблок, но вечера уже утопают в бархатной тьме. Скоро пойдут дожди, потом все укутается в снежный плед и, замерев в гостиной и бездумно глядя в окно, на сонную громаду сада, я вдруг обрадовался, что встречу зиму не один.
В столовой горела маленькая лампа, и я точно ее не зажигал. Бесшумно скользнув к дверям, я заглянул внутрь и увидел Хельгу за столом. Набросив шаль поверх домашнего платья, она сидела над тетрадью и что-то торопливо записывала изящной золотистой ручкой. Рядом стояла хрустальная чернильница. Казалось, гномка сейчас не здесь, не в моем доме, а где-то совсем в другом месте, там, куда ее привело воображение. Я всмотрелся и увидел, как над ее головой проступила картинка: северные пираты в жутких масках бросались в бой, сталь гремела о сталь, торжествующие крики и возгласы умирающих сливались в песню боя. Впереди уверенно двигалась девушка – высокая, беловолосая, наполненная жуткой красотой богини войны. Принцесса-воительница привела армию, чтобы забрать дом, который принадлежал ей по праву.
Это было то истинное творчество, которое умело открывать врата в новые миры. И я смотрел и понимал, что мне очень повезло прикоснуться к нему сегодня.
Хельга шевельнулась, потерла глаз и вздрогнула, поняв, что уже не одна. Пираты и их предводительница растаяли. Хельга порывисто попыталась закрыть тетрадь и спрятать ее, и я ободряюще улыбнулся.
- Все хорошо, работайте. Не нужно ничего прятать.
Хельга раскрыла тетрадь и вдруг рассмеялась. Я тоже улыбнулся – нельзя было не улыбнуться, настолько трогательно и мило она сейчас выглядела.
- Вы знаете, я всегда тетрадки прятала. Потому что если видели, что я пишу, то принимались бранить, - призналась она и сказала уже другим тоном, явно пародируя матушку или тетушку: - Хельга, вот тебе нечего делать! Ты должна думать о том, как выйти замуж, а не как писюльки свои выписюкивать!
Я не удержался от смеха, надеясь, что он не обидит мою помощницу.
- Примерно то же самое мне говорили мои родители, - сказал я. – Эльфу из благородного и достойного семейства не следует думать о магии. Раз уж она есть, то ее надо запереть поглубже, а не лепить артефакты на коленке. В эльфах, видите ли, слишком мало магии, чтобы извлекать из нее деньги. А раз нельзя на чем-то заработать, то лучше от этого вообще отказаться.
Хельга подперла щеку ладонью и посмотрела на меня так, словно увидела в первый раз – и ей понравилось то, что она увидела.
- Получается, мы с вами похожи. Вы эльф-бунтарь… ну потому что только бунтарь гномку в дом впустит. А я гномка-не-такая-как-все.
- Поэтому и поладили, - улыбнулся я. – Как вы себя чувствуете, Хельга? Вам бы лучше полежать сейчас, бервенунский змей коварная отрава.
