Дед был самым дорогим и близким для Волка человеком. Своих родителей он не помнил. Что с ними случилось, тоже не знал. Во всем доме не было ни единой их фотографии, открытки, памятной вещи –ничего. Только фото деда, когда он еще молодой и красивый начинал в КГБ. Или когда он заматеревший и постаревший служил в ФСБ.
На все вопросы внука дед неизменно отвечал:
–Лучше не знать. Оно так спокойнее.
–Кому? –не сдавался Волк.
–Всем, –отрезал дед и поворачивался спиной, показывая, что разговор окончен.
Волк включил обзор камер, установленных в столовой. Во главе огромного стола сидел Насер. По правую руку развалился на стуле его любимчик – старший сын Ахмад. Вокруг стола сидели две первые жены Насера: Ясмин и Самира. А также шестеро их детей.
Вот дверь распахнулась, и в столовую торопливо вошли Рула и Лиля. Волк впился взглядом в экран. Неужели наложнице позволили сесть за общий стол? Странно.
Наложниц держали в отдельном крыле дома, который никто бы не решился назвать гаремом. Упаси аллах! Какой же гарем в демократической республике Ирак? Ели наложницы там же, где и жили. Лиля была первой на памяти Волка, кому разрешили сесть за стол вместе с семьей Насера.
Лиля присела на краешек стула, неестественно прямо держа спину. Оглядела роскошный стол из красного дерева, покрытый белоснежной скатертью с золотым позументом и уставленный многочисленными блюдами, плошками и тарелками.
Посреди стола исходило пряным ароматом главное блюдо: гора риса с тушеным мясом в соусе из куркумы, жареного лука и сухофруктов. Острые приправы в крошечных плошках были заботливо расставлены возле каждой тарелки. Ледяная вода с кружками лимонов колыхалась в стеклянных графинах. Посредине на длинном серебряном подносе стояли узкие длинные стаканчики с кофе и причудливо изогнутыми ручками. Прислуга, сплошь молодые мужчины, застыла по углам столовой. Рядом с ними замерли телохранители в черных футболках.
Рула поклонилась. Лиля неумело последовала ее примеру. Они сели за стол. Рула склонилась к Лиле и что-то прошептала. Один из слуг бесшумно подошел к Лиле, наполнил ее тарелку рисом и немедленно отошел назад, к стене. Лиля взяла вилку и вопросительно посмотрела на Рулу. Та нарочито медленно зачерпнула горсть риса, осторожно отодвинула одной рукой сеточку никаба, а второй рукой ловко просунула вилку с рисом под ткань. И немедленно опустила вуаль. Только по двигающейся ткани никаба можно было понять, что она жует.
Волк посмотрел на напряженный взгляд Лили и улыбнулся. Она медленно зачерпнула рис. Две первые жены Насера с интересом уставились на нее. Самый младший ребенок лет трех даже перестал грызть финик, который он извлек из риса, и, открыв рот, ждал продолжения спектакля. Насер спокойно и медленно ел, не поднимая глаза от тарелки.
Лиля взяла вилкой горсть риса, осторожно и медленно поднесла ко рту. Одной рукой отодвинула вуаль никаба, вторую попыталась засунуть под ткань, в рот. Длинные, слегка загнутые вверх зубья вилки зацепились за решетчатую ткань вуали и намертво застряли в ней. Шумно дыша, Лиля попыталась отцепить их и весь рис просыпался на платье и стол. Жирные пятна мясного, с сухофруктами, соуса растеклись по белоснежной скатерти.
Жены и дети Насера захохотали. Волк не выдержал и рассмеялся вместе с ними. Потому что Лиля застыла с вилкой в никабе, боясь пошевелиться, и в ее глазах явно читалась мольба:
