— Что это за язык? — аккуратно убрала Ия его руку. А может, это просто был повод снова прикоснуться к нему. Ощутить тепло его кожи и нежность пальцев, что легонько сжали её руку и не хотели отпускать.
— Хорватский, — улыбнулся он, когда она мягко освободилась из его захвата. — А «мо̀я брѝга» — моя забота.
— Ты хорват? — она сдвинулась, когда он перестал опираться о парапет и просто встал рядом, прижавшись бедром к её колену.
— Наполовину. Далмос, как говорят у нас. Я из Далмации. Это побережье Андриатики.
— А семья? Жена, дети у тебя есть?
Он отрицательно качнул головой и загадочно усмехнулся.
— Ты… — она подбирала слово как бы помягче назвать нетрадиционную сексуальную ориентацию. Хотя и самой было смешно как такое вообще пришло ей в голову. И глупо было задавать этот вопрос, когда у неё сбивалось дыхание от его настойчивых прикосновений. Но она рискнула. — Ты живёшь с другом?
Он засмеялся так искренне, что Ия даже не смутилась своей бестактности.
— Тебе правда хочется так думать? Нѝсам пэ̀дэр, дра̀га, — он посмотрел так, что Ия сглотнула. И она откуда-то точно знала, что значит «драга» на его языке.
— Нѝсам дра̀га, — она покачала головой, сложив из его фразы «я не пидарас, дорогая» свою: «я не дорогая», желая сказать: не твоя дорогая. Но он понял.
— Тко зна, — приподнял бровь, так и не сводя с неё глаз.
«Матка боска! У меня ребёнок в томографе, а я тут стою и мечтаю отдаться этому мужлану со всей страстью, на которую только способна. Матка боска!» — безжалостно точно сложила она в слова то, что сейчас чувствовала. То, что вообще к нему чувствовала с самой первой встречи.
И пусть это было совсем даже по-польски, а не по-хорватски, хуже всего не то, что это внезапное откровение Ию даже не испугало. А то, что после стольких лет брака она вдруг так остро ощутила сколько в ней этой нерастраченной страсти. И как же хочется! Порой тупо хочется. Чтобы до хрипоты, до дрожи, до подкашивающих коленей… и его потное тело, и сильные руки… и, мать твою, оргазм за оргазмом, оргазм за оргазмом…
Она просто подумала, а тело уже ответило мучительным спазмом в том месте, что оказывается умело тосковать. Даже больше: уже невыносимо тосковало по тому органу, что один создан природой унимать эту тоску. И плохая, очень плохая девочка Ия даже нецеломудренно представила его в боевой готовности в ближайших к ней мужских трусах.
Вот какого, спрашивается, органа?
А ведь этот Марко просто стоял рядом и просто смотрел, а внутри неё уже разгорелся такой пожар, что хоть тащи этого далмоса в туалет прямо в педиатрии.
«Ну точно перенервничала, — усмехнулась Ия, когда раздался топот детских ног по лестнице. — Я люблю мужа. Я хочу мужа. Просто у меня слишком долго не было хорошего секса — вот и всё».
19. Глава 16
В «переглядки» с Марко Ия, конечно, проиграла, поспешно опустив глаза, и как от липкой паутины, спешно-спешно избавляясь от своих грязных мыслей.
— Мама, смотри, — разложила Вероника рядом с ней свои покупки. И принялась оживлённо рассказывать, что она выбрала и почему.
А Ия думала о том, что разгадала загадку, почему она была так агрессивно настроена к Марко. Он пугал её тем, что сказал: «До встречи!», и они снова встретились. Тем, что носил дорогие вещи, но чистил бассейны. Даже тем, что муж его словно не замечал. Но больше всего её напрягало, что с самой первой встречи он вызывал у неё это безобразно откровенное неконтролируемое желание выпрыгнуть из трусов. И раздражал тем, что провоцировал его своими пронзительными взглядами, а теперь ещё и совсем не нечаянными прикосновениями, и ничуть не робкими намёками.
