Оллье сказал это шутливо, однако, бросил на дайану внимательный взгляд – пытался угадать её мысли. Ему так важно было понять, хочет ли Эйя до сих пор возвращения домой, или теперь это уже не кажется ей таким важным. Но дайана не подняла глаз, и это так и осталось тайной.
– Брату я пообещал, что верну деньги, как только смогу, – продолжил Ларсен. – Разумеется, всё это было при ле-сатии Розальде. После чего мне пришлось выслушать такую долгую и слёзную речь от мамы, что я вообще пожалел, что рот открыл.
– Что же она такого наговорила? – удивилась Эйя, всё-таки снова посмотрев Ларсу в глаза.
– А то, что она тридцать лет была лишена права хоть чем-то мне помочь. В детстве не нянчила, от хвори не лечила, вкусностями не кормила, обнять да поцеловать не могла. Каялась передо мной снова, что малодушие проявила, отцу своему-извергу поверила и не искала меня по всему острову. Дескать, кругом я виновата перед тобой, так позволь хоть чем-то совесть успокоить. Сказала, самое малое, что может она мне дать взамен всех потерянных лет, это хоть какие-то блага, вроде денег и крова. А я, понимаешь ли, даже от таких крох отказываюсь. И брат её во всём поддержал. Мол, бери, с нас не убудет, а тебе сейчас нужно… Вот, – Ларсен снова вздохнул, – я и согласился.
Эйя просияла и бросилась к нему на шею. Сама испугалась этого своего порыва, но всё равно рук не убрала, обняла крепко, сколько хватило силы в ослабевших руках.
– Я всё равно потом всё верну… – упрямо пробормотал Ларс ей на ухо. – Но тут хоть время позволяет… Никто голову за эти несколько тысяч не оторвёт.
– Я так рада, – искренне призналась Эйя, отстранившись немного.
– Если бы не ты… – Ларсен покачал головой, – мне снова нужно тебя благодарить, моя крылатая удача.
Она смущенно зарделась.
– Это ещё не всё… – добавил Оллье. – Нам подарили тёплый экипаж и пару лошадей, чтобы мы могли добраться до столицы без всяких сложностей. Так что… можно выдвигаться в путь хоть сейчас, если ты в силах ехать…
***
15. 15 Забавы судьбы
Ларсен
Уезжать не хотелось.
Ларс понимал, что оставаться дольше нельзя, но душа сжималась от тоски, стоило только подумать об отъезде. И причин для того было сразу несколько.
Во-первых, полные слёз глаза матери.
Чувства, которые Оллье испытывал к этой женщине, были так противоречивы. С одной стороны, она пока ещё не стала для него родной и близкой, ведь он почти не знал сиятельную Розальду, и она его не знала. Нужно было время, чтобы понять, чтобы привыкнуть, чтобы полюбить. Да и тридцать лет сиротства невозможно отбросить и забыть за один день.
Но всё-таки Ларс не сомневался в том, что это действительно его мать, и дело было не в магическом артефакте, не в совпадении имён, а в том, что это родство по крови он взаправду ощущал. И где-то внутри душа ликовала от этого понимания, от того, что обрёл «своих», нашёл семью.
И семья эта оказалась вот такой – замечательной, душевной, отзывчивой. Здесь ему действительно рады. Здесь ему помогли. Даже брат, который сначала показался высокомерным и подозрительным снобом.
Впервые в жизни Ларсен знал, откуда его корни, знал, что он был любимым и желанным ребёнком, а не обузой, от которой избавились, вышвырнув на улицу из жизни и из сердца. Его мать оказалась благородной, доброй женщиной, а не уличной девкой, как часто пыталась его убедить Старая Грымза в приюте. Просто судьба ей досталась такая – тяжёлая и горькая.
