Моя лучшая книга - страница 39

– А второй вопрос, – продолжал Егорыч, – это то, что наш дорогой президент объявил беспощадную войну коррупции в высших эшелонах власти, чем мы и будем с вами сегодня заниматься. Вот что, оказывается, уважаемые граждане-господа, мешало нам здеся жить по-человечески. И мы на этот призыв откликнемся, а затем вместе с генеральным прокурором Скуратовым пойдем к нашим базарно-рыночным отношениям светлого будущего капитализма с человеческим лицом. А кто поведет себя как на выборах в Думу, тому я устрою козью морду без человеческого лица!

А надо вам сказать, что перед выборами в Думу появились у нас в деревне подозрительные личности, которые призывали голосовать за Жириновского, а не то грозились всех отправить в Израиль и сделать там не то обрезание, не то харакири. Народ, конечно, перепугался, и в день выборов напились все так, что вообще голосовали только за закуску. Егорычу тогда, конечно, попало, и он теперь старался вовсю.

– Какие, – спрашивает, – будут предложения по поводу борьбы с коррупцией в высших эшелонах власти?

В зале повисла гробовая тишина.

– Ну, может, вопросы есть? – спросил Будашкин.

Прасковья-скотница спросила на всякий случай:

– Вот это, в эшелонах, это что же, опять в эвакуацию, что ли?

– Какая эвакуация? – психанул Егорыч. – Никакой эвакуации. Высшие эшелоны власти – это начальство. То есть надо бороться с коррупцией, невзирая на должности. Вот в газете пропечатано: «привлечены к уголовной ответственности замминистра, еще два замминистра уже сидят». В общем, теперь даже начальство сажают за коррупцию в высших эшелонах власти.

– А у нас-то в деревне, я извиняюсь, кто в этих эшелонах катается? – спросил конюх Семенов.

– А то ты не знаешь, кто у нас начальство. Вот Егорыч, вот я – председатель, таперича мент наш Кузьмич тоже начальство.

– И что же, – продолжал Семенов, – вас теперь, что ли, сажать за это?

– Ну, если ты меня уличишь в коррупции – сажай! Давай, уличай меня, гнида! – сказал Будашкин.

Опять нависла гнетущая тишина, в которой раздался голос доярки Насти:

– Вы меня, конечно, извините, но я хочу узнать, что такое коррупция. Я ведь в этих ваших эшелонах не шибко разбираюсь.

Сторож поддержал:

– Вот она что такое, эта коррупция, чтоб за нее сажать?

– Ну, коррупция, – сказал Егорыч, – это, понимаешь, взятки. Я дал, ты взял, – сказал он сторожу.

– Чего-то я не помню, чтобы ты мне дал, а я чего взял.

– Значит, у нас с тобой нет коррупции, – сказал Егорыч.

– А наоборот было, – продолжил сторож.

– А вот этого я не помню, – сказал Егорыч.

– Ну, это к примеру, – вступил Будашкин, обращаясь к Насте. – Вот мне, допустим, что-то от тебя нужно. Чего у тебя есть. А у меня нет. Я говорю: дай! А ты говоришь: подпрыгни! Тогда я тебе чего-то даю. Ты берешь. После чего и ты мне уже даешь, поняла?

– Поняла, – сказала Настя, – только все равно я тебе не дам, стар ты для меня.

Все засмеялись.

– Нужна ты мне больно, – сказал Будашкин, – это я тебе объясняю, что такое коррупция. Поняли теперь, мужики?

Мужики почесали головы, а один сказал:

– Вот это то, что ты у Настьки просил, раньше это по-другому называлось.

Все опять засмеялись.

– Ладно зубы скалить, – сказал Егорыч, – коррупция – это взятка. Ты мне, я тебе. Не подмажешь – не поедешь. И вот пришла бумага, чтобы мы боролись с теми должностными лицами, кто эту коррупцию насаждает. Иначе урожая нам не видать, а вам от меня кормов.