Первый курс Стрелецкий закончил блестяще, перешёл на второй. Оля тоже не подкачала. Поступила на тот же факультет – физико-математический. Может, ей и сложновато давалась высшая математика, но Ромка в случае чего подсказывал и разъяснял. Заодно передал ей по наследству все свои конспекты, сохранившиеся с прошлого года.
Зимнюю сессию она сдала без труда, а вот на летней пришлось изрядно попотеть. Это Ромке снова выставили все предметы автоматом. Даже по матанализ, который вёл въедливый и бескомпромиссный доцент Чупров, а он сроду никому ни делал таких «подарков».
И в конце мая Стрелецкий уже был свободен как ветер, но продолжал каждый день приходить в институт.
В тот день он ждал её после пар. Потом они вместе бродили по улицам. Оля взахлёб рассказывала, как её одногруппница попалась со шпорами на зачёте.
– Михеев такой злой был! Галку сразу выгнал из аудитории. И с нас потом не слезал. Валил прямо нарочно. Я, между прочим, одна-единственная получила у него четверку. Всем остальным он вообще уд или вообще неуд. Но это спасибо тебе, конечно. – Она нежно улыбнулась Ромке и прильнула к его боку.
– Да при чем тут я? Ты – молодец, – он наклонился, поцеловал ее в макушку.
– Ты всё объяснил. Даже лучше, чем сам Михеев. Да! Я его не всегда понимаю, а тебя – всегда.
Оля вся лучилась от радости, а Ромка и вовсе млел, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.
Они как раз гуляли неподалеку от его дома, когда вдруг хлынул дождь. Настоящий ливень. Обрушился внезапно и с такой силой, что оба в считанные секунды промокли насквозь. По дорогам неслись даже не ручьи, а целые потоки воды.
Держась за руки и хохоча, они добежали до ближайшего подъезда и юркнули под козырек. Ромка прижал к себе Олю.
– Вот так влипли, – смеясь, сказал он.
– Да уж. Но он скоро закончится. Видишь, какие пузыри на лужах.
Ливень и правда оборвался так же внезапно, как и начался. И снова выглянуло солнце.
– Пойдем ко мне, посушимся? – предложил Ромка.
– А как же… Маргарита Сергеевна? – как-то сразу сжалась Оля.
– Она в командировке. В Москве. На совещании. Завтра только вернется. Идем? А то ты вся дрожишь.
Хоть матери дома и не было, Оля ступала по их квартире так же, как в первый раз – осторожно и тихо, как по минному полю. Ромка сразу поставил чайник, потом взял чистое полотенце из шкафа, повернулся к Оле и замер. В глаза вдруг бросилось то, как облепило её тело намокшее, почти прозрачное теперь платье. Оно как будто вовсе не скрывало, а, наоборот, подчеркивало стройные бедра, плоский живот, небольшую, упругую грудь. Под мокрой тканью крохотными твердыми бугорками отчетливо выделялись соски.
Ромка сглотнул, облизнул вмиг пересохшие губы. В голову резко и мощно ударила кровь, горячая, бурлящая. Стало нестерпимо душно.
Он отвел глаза, но поздно.
Его и раньше, конечно, возбуждали какие-то моменты. Особенно когда они целовались. Но тогда это нарастало постепенно и до критической точки не доходило. Они вовремя останавливались, никогда не переходили черту, и напряжение спадало довольно быстро. Но сейчас было по-другому.
От одного лишь её вида его, как током, прошило острым, почти болезненным желанием. Сразу достигло почти самого пика, так что перед глазами поплыло, а вся кровь теперь, казалось, пульсирующими толчками сгустилась в паху.
Он снова посмотрел на Олю, поймал её взгляд, неожиданно очень серьезный и как будто всё-всё понимающий, и откуда-то возникла совершенно четкая и ясная мысль: сейчас у них
