Выходит…
Девушка даже дышать боялась, чтобы не спровоцировать Ирбиса на следующий шаг.
Лихорадочно сглотнув, она, не меняя положения головы, взглянула вниз. На руку мужчины.
Смуглая кожа резко контрастировала со светлой тканью ее одежды. Пальцы Георгия казались огромными, как и вся рука. Он держал ее, будто оплел прочными тисками.
Рука сползла с ее головы к шее, пальцы обхватили горло. Кажется, Ирбису хватит доли секунды, чтобы задушить ее.
— Боишься? — прорычал он.
От приглушенно звучавшего голоса Дуня ощутила, как вибрирует грудная клетка мужчины.
— Ненавидишь? — продолжал говорить Ирбис, а Короткова молчала.
Вдруг мужчина шагнул вперед, толкая и Дуню. Та испуганно, пусть и приглушенно взвизгнула. Но, кажется, никто не торопился ее выручать.
Разъяренный и злой, Георгий ничего не замечал. Делал то, что хотел. А хотел он Дуню.
Перед глазами, сквозь красное марево похоти и злобы, он видел стройное девичье тело.
Девушка по велению его рук распласталась по спинке дивана. Твердой рукой он вжал девчонку в подушки, заставил встать на колени и прогнуться. Тонкие и длинные пальцы судорожно вцепились в кожаную обивку.
Гоша вдруг понял, что, удерживая одной рукой Дуню, продолжая вдавливать ее хрупкое тельце в чертову мебель, не давая и дернуться, второй уже расправился с пряжкой ремня на поясе своих брюк.
Пойманная в силки, Дуня молчала, но по рваному дыханию и всхлипам, Ирбис вдруг понял, что именно сейчас творит.
Стало погано. Взгляд застыл на острых косточках ключиц, на хрупкой шее, которую Ирбис мог бы переломить, сжав пальцы.
Он ведь почти взял девчонку силой. Твою ж мать!
Гоша разжал руки. Дуня моментально отползла в дальний угол дивана. Забилась, подтянув колени к груди, и посмотрела на него.
Ужас и ненависть в глазах пленницы обожгли Ирбиса. Но добило совсем иное.
Не было в испуганном взоре девчонки удивления. Словно она ожидала от него подобного поступка. Выходит, Ирбис умудрился оправдать ожидания? Такая, значит, у него репутация?
Он горько усмехнулся. Медленно вернул пряжку ремня на место. Под настороженным взором с удвоенной силой захотелось крушить и ломать все вокруг.
Но Ирбис сжал кулаки и отвернулся.
— Убирайся! — рыкнул мужчина и шагнул к стеллажу, в котором размещался бар. Да, затопить бы горечь очередной порцией алкоголя, чтобы приглушить поганые мысли и необъяснимые чувства.
Дверь почти бесшумно закрылась. Гоша остался один в кабинете. Но даже на расстоянии, через стену он отлично расслышал, как девчонка зарыдала громче. А следом — приглушенные голоса экономки и Егорыча.
Пить вмиг расхотелось. А вот крепкий чай не помешает.
***
Дуня старалась не плакать. Но рыдания помимо воли вырывались из груди. Губы дрожали, руки тряслись. Было страшно, да. Однако пугал не сам факт неизбежного, как она думала минуту назад, насилия. А глаза Ирбиса.
Она никогда и ни у кого не видела таких глаз прежде. Диких, обжигающих, безумных. Она задыхалась, не имея сил выдержать этот взгляд, и отвернуться не могла.
Стоило девушке выйти из кабинета, Маргарита Павловна тут же обняла ее. Поддержка и ласковые руки женщины заставили Дуню заплакать еще громче. Ей захотелось провалиться сквозь землю от стыда, от безостановочно льющихся слез, от той слабости, которую Дуня не могла скрыть.
— Пойдем, пойдем, Дунечка, — повторяла женщина, и Дуня послушно шла вперед.
Когда она оказалась в отведенной для нее спальне, стало чуточку легче дышать. Мысленно Дуня повторяла, что ничего не случилось, ничего страшного не произошло. Обошлось ведь.
