– А вы не спешите? Так вот вдруг… Я вот, Паша, к вам целый год ходил, пока с Шурой поженились.
– Да тогда другое время было, – возразил дядя Павел недовольно.– Да и чего тут знать еще нужно. Варя, вот она, вся налицо.
– Вы где познакомились-то? – спросил отец.
– Да на работе же, – засмеялась Варвара. – Мы работаем вместе.
– Варя связистка, – пояснил Павел. – И на фронте связисткой была. Награды имеет.
– Так вы воевали? – удивился отец. – Сколько же вам лет?
– У женщин про возраст не спрашивают, – кокетничая, сказала Варвара и опять хихикнула.
– Да-да, конечно! – смутился отец и молчал до самого конца чаепития.
Когда дядя Павел с Варварой ушли, мать дала волю раздражению:
– Это ж надо! Ну, нашел. Это ж, каким дураком нужно быть! Кругом столько девок, только помани, любая пойдет. А он нашел. Да была б хоть баба приличная! А то… глядеть не на что. Ни кожи, ни рожи, глупа, да еще фронтовая подруга. Бабушка молча плакала и только согласно кивала головой.
– Хоть бы ты поговорил с ним, – потребовала от отца мать. – Может, тебя послушает. Ведь вокруг пальца обвела, окрутила парня. Я понимаю, чем она его взяла. Он же бабы по-настоящему еще не видел. Ночь провел, так скорей жениться. Платье вон подарил.
– Так он меня и послушает. Поговорить-то я поговорю, только насильно ведь не запретишь, – неохотно согласился отец и, видно было, что ему неприятен этот разговор.
Вечером, когда все собрались за столом, отец спросил дядю Павла напрямик.
– Паша, ты что это насчет женитьбы, серьезно?
– А что? – вскинулся Павел. – Не нравится?
– Я не могу ничего сказать о ней плохого, – уклончиво начал отец, но мать его перебила и с возмущением стала выговаривать брату:
– Да ты разуй глаза! С кем ты связался? Другие таких бросают, а он подобрал. Неужели лучше не нашел? – Глаза ее сузились и из синих стали черными.
– И чем же она плоха? – стал закипать дядя Павел. – Девушка как девушка, не хуже других.
– Девушка! – в голосе Нины была и ирония, и презрение, и насмешка.
– Знаем мы этих девушек, которые с фронта… Девушки здесь, в тылу работали и мужчин своих ждали.
– Прекрати! – кровь бросилась в лицо дяди Павлу, и, багровый, он вскочил с места. – Ты говори, да не заговаривайся. Всякие и здесь были. И там были настоящие. Тебя бы туда, в ад этот…
– Не я одна, все знают, как к ним на фронте относились, – чуть тише, но упрямо проговорила мать.
– По-товарищески относились и берегли.
– Ну, эта не из тех, – отрезала мать.
– А тебе почем знать, из каких она?
– А по ней видно!
– Хватит чушь молоть! – не выдержал отец, – Не нам судить.
Отец нервно забарабанил пальцами по столу, задергалась вдруг щека, но лицо казалось спокойным. Мать сразу замолчала и испуганно следила за отцом.
– Пашенька, сынок, – подала голос бабушка. – Ты прежде узнал бы ее получше. Дело-то серьезное. Недаром говорится: «Семь раз отмерь, один отрежь». Погоди маленько.
– Ладно! – стиснул зубы Павел. – Не вам, мне жить.
Он встал и пошел к двери. Отец хотел остановить его, но Павел предупредил:
– Не надо, Тимофеич, – и соврав: «Я сегодня в ночь дежурю», вышел.
На следующий день Павел пришел за вещами. Ему было неловко уходить сразу, и он посидел немного. Мать хотела замять вчерашнюю ссору, но не знала с какими словами подступиться к брату. Дядя Павел первый сказал, обращаясь к отцу:
– Мы как немного обживемся, позовем к себе.
– Паша, прости меня, – заплакала мать.– Я же хотела, как лучше. Если б я тебя не любила…
