– Простите меня, я больше не буду.
– Володя, что еще за фокусы? – строго посмотрел на меня отец. А Кира Валериановна хлопала глазами как сова, хотела что-то сказать, открыла рот и тут же закрыла его.
– Пап, она должна мне поверить, а она издевается, – шепотом оказал я отцу. – Сейчас я сниму головную боль и верну Милу назад.
Я стал водить руками в той зоне, где собирались темно-красные сгустки. Их было больше у лобной части. Через несколько минут сгустки посветлели. Весь нимб вокруг головы чуть позеленел. Это от тепла. Когда я отниму руки, он станет голубовато-синим, сгустки останутся, как и в свечении вокруг головы отца, но они на время как бы растворятся в естественном мерцании голубоватого оттенка.
Мысленно внушив девушке хорошее настроение, я вернул ее к нормальному состоянию.
– Что случилось? – Мила растерянно смотрела на нас.
Наверно, мы все слишком откровенно уставились на нее. Отец молчал, Кира Валериановна пребывала в легком шоке, а я сказал:
– Ничего. Голова болит?
– Нет, – ответила Мила и на всякий случай потрясла головой, потом как-то виновато улыбнулась.
– Мила! – прошептала, Кира Валериановна. – Я глазам своим не верю!.. А знаешь, что ты сейчас сделала?
– Что? – испугалась Мила,
– Ты попросила прощения.
– Это правда? – спросила она у моего отца.
Отец пожал плечами.
– Но я ничего не помню, – заволновалась Мила. – Это ты? – Она почему-то с ужасом смотрела на меня.
– Не обижайся. Простой гипноз, – буркнул я.
– Вы посмотрите, у нее даже румянец появился, – наконец обрела дар речи Кира Валериановна. – Спасибо, Володя. Я даже не знаю, как вас благодарить. Знаете что? Пойдемте чай пить.
– Нет-нет! Спасибо, Кира Валериановна, не беспокойтесь. Как-нибудь в другой раз.
Кира Валериановна не стала настаивать, но пока мы в прихожей возились с ботинками, завязывая шнурки, она ушла и вернулась с большой коробкой конфет. Как отец ни отказывался, она всунула конфеты мне в руки со словами «Вы нас с Милочкой обидите, если не возьмете». И тут же спросила:
– А когда вы продолжите лечение, Володя? Я же понимаю, что не все так просто.
– Кира Валериановна, давайте посмотрим, как ваша дочь будет себя чувствовать дальше, и тогда решим, – без энтузиазма ответил за меня отец. Я видел, что ему очень не хочется снова возвращаться в этот дом. В машине мы молчали, а дома отец отругал меня за гипноз.
– Не было никакой необходимости делать это. Я тебе сколько раз говорил, поменьше показывай то, что умеешь. Кроме вреда это ничего не принесет.
Я понимал, что отцу нужно выговориться, чтобы снять напряжение, но вместо того, чтобы промолчать, я упрямо возразил:
– Зато ты видел? Сразу как шелковая стала. А то строит из себя… Хотят, чтобы я лечил, пусть знают, что я что-то умею…
– Ты понимаешь, у Киры Валериановны подруги, она начнет рассказывать. Пойдут разговоры.
– Ладно, пап, – мягко сказал я. – Она все равно расскажет. Не про гипноз, так про лечение.
– Хорошо, оставим это, – устало заключил отец. – Все же девушке ты помог. И это хорошо.
– Пап, да у нее сегодня к вечеру или завтра голова опять начнет болеть, ее руками не вылечишь, даже если они будут излучать энергию в сто раз сильнее моей.
– Прискорбно, но ты же не господь бог!
– Пап, ее нужно ввести в особое состояние, в котором бываю я.
– Ты это серьезно? – испугался отец, и у него даже брови поползли вверх.
– Да, пап, я знаю, что нужно сделать, так.
