― Сейчас суп разогрею. Макс с утра сварил.
Гриша осмотрел меня и отступил, давая мне возможность выйти из ванной.
Мне хотелось только пальцем у виска покрутить, но я сдержалась. Уселась за стол в ожидании своего позднего завтрака, и обратила внимание, что на кухне Макса нет.
― А где твой раб?
Гриша, поставив кастрюлю на печь, бросил на меня недовольный взгляд.
― Максим мой брат.
― А так и не скажешь. Вечно на побегушках у тебя.
― Он мне помогает. Помимо родства, я его начальник.
― Такая себе перспектива. А чем ты занимаешься?
― Тебя это не касается.
― Ладно. Не особо‐то интересно было. Кстати, у тебя снова рана кровоточит, это может плохо кончиться для тебя.
― Что предлагаешь?
― Отлеживаться.
― Я не могу лежать. У меня болезная в доме. Да и печь топить надо.
― Я как‐то, и сама справлюсь со своей простудой. А вот тебе нужен покой.
― Я подумаю, ― буркнул Гриша, и поставил передо мной ароматный суп.
Ммм, так это солянка.
― И все же, где Макс?
― В город отправил его. Пусть там работает.
― А, то есть мы тут вдвоем будем? Спасибо, ― поблагодарила за суп, и взяла в руки ложку.
― А тебе что, хотелось, чтобы втроем?
― Ты о чем?
― Ни о чем. Ешь давай. Потом посмотришь мою рану. Температуры нет?
Я пожала плечами.
― А у тебя?
― Потрогай лоб, ― предложил он, присев с другой стороны стола.
Я протянула руку и коснулась его лба, отметив, что тот холодный.
― Нормальный.
― Значит в баню можно идти.
― Тебе бы сейчас обойтись…
― Ой, врачиха, не нуди.
― Хватит меня так называть. Я же не обращаюсь к тебе, называя грубияном.
― А я что, по‐твоему, грубиян?
Я закатила глаза и вздохнув, принялась есть суп. Интересно, а Гриша действительно считает, что он не грубиян? Очень странно.
После обеда мне пришлось перевязывать рану Грише, а потом самой пить жаропонижающее. Да, температура таки поднялась. Но это и не удивительно после такого прохладного утреннего душа. Это я про снег в лицо.
― Пойду ужин готовить, все равно заняться нечем.
― Опять будешь бежать ко мне за перевязкой?
― Приготовить плов не составит труда. А ты лежи, пусть температура спадет. Лучше всего пропотей.
― Точно врач. Ладно, разбудишь к ужину, ― я грустно улыбнулась и прокашлявшись, отвернулась к теплой стеночке.
― Замерзнешь, свистнешь, я дров подкину.
― Хорошо.
Гриша вышел из комнаты, прикрыв за собой двери. А я даже подумать ни о чем не успела, как тут же заснула.
Полегчало мне через несколько дней. Как раз близился Новый год, когда я поняла, что наконец‐то чувствую себя здоровым человеком. Да и Гриша тоже не выглядел больным, и потому я хотела поговорить с ним о моем отъезде в город. По родителям соскучилась, да и праздники хотела бы провести в кругу семьи. В конце концов не встречать же мне Новый год в лесу?
Приготовив на обед борщ, я собиралась выпить чаю, когда Гриша зашел с улицы слегка взмыленный и с красными щеками.
― Мороз крепчает.
― Я собралась чаю выпить. Тебе налить? Смотрю ты замерз.
― Есть немного. Потому от чая не откажусь.
Гриша потер руки и скинул с себя домашнюю куртку. Я залила кипятком заварку в двух чашках, и отыскала в столе бублики. Из сладкого ничего не осталось.
― Надо Максу позвонить, чтобы привез продуктов. Шампанское пьешь на Новый год?
― Гриш, ― я обернулась к нему, держа в руке чайник, ― я хотела попросить тебя, отпустить меня домой.
Он как‐то странно на меня посмотрел, будто пытался отыскать причину моего желания. Я, признаться честно, впервые видела Гришу таким задумчивым. И это выглядело очень странно.
