— Даша? Подойди сюда, — сказала она и я зашла в зал. Мама сидела на диване и смотрела свой очередной сериал. Последнее время она увлеклась этими фильмами похожими друг на друга, где были измены, предательства, несчастная любовь. Ее невозможно было оторвать от этого. Причем смотрела она в записи, так как два рабочих дня выбивали ее из графика просмотра.
— Да, мама, — встала я на пороге, прислонившись к косяку и рассматривая женщину, что сидела передо мной. За последний год мать сильно изменилась внешне, да и внутренне. Я могла ее понять, из особняка с домработницей и горничными, из салонов и бутиков, оказаться вдруг на окраине Москвы в двухкомнатной квартире и еще прислуживать богатым клиенткам, которой она была когда-то, делать им ногти. Тут любой, наверное, с ума сойдет. Она по-прежнему была высокая и стройная, но лицо утратило былую стать, стало бледным, глаза ввалились, она сильно похудела. Волосы вечно стянуты в узел на затылке с давно не прокрашенными корнями. Дома мама ходила теперь не в шелковых халатах, а обычных трениках с футболкой.
— Отец звонил? — спросила она и я пожала плечами в ответ.
— Зачем?
— Поздравить, первое сентября, — недовольно поджала губы мать.
— Ты тоже...
— Что я тоже?
— Не поздравила, — сказала я, рассматривая свои коротко постриженные аккуратные ногти, только бы не смотреть на нее, не видеть осуждающего взгляда.
— Ты должна наладить с ним контакт, только ты, — горячо заговорила мать, и я вздохнула «Опять начинается!»
— Зачем?
— Ты его дочь, он должен принимать участие в твоей жизни! Он обязан! — мать почти кричала, вскочив с дивана.
— Никто, мне ничего, из вас не обязан, — сказала я и молча вышла из комнаты.
— Я с тобой не договорила! — донеслось мне вслед, но я уже не слушала. Это повторялось изо дня в день, только мать не понимала, что отец не должен был любить меня или ее, не обязан. А заставлять его я не собиралась. Материально он меня обеспечил, открыв счет и все на этом, дальше сами. Я стянула с себя форму, повесила в шкаф и упала на кровать, уткнувшись в подушку. Слез не было, причем уже давно. Было ощущение пустоты и тоски по тому, что уже прошло и никогда не повториться.
То, что меня не любил отец, было больно, но я не могла его заставить полюбить, так же, как и мать, не могла. Он не мог любить больше маму, да и не было там скорее всего этих чувств, возможно, их вообще нет. Хотя Роберт любит Наталью, это сразу видно, особенно когда они вместе. Он заботится о ней, ухаживает, замечает ее настроение, желания. Но это Роберт, возможно мужчины разные, как и женщины. Одни могут любить, другие нет. Мой отец не может любить никого, в том числе и меня, свою дочь.
— Позвони ему, — мать возникла в дверях, комкая края своей футболки на животе.
— Зачем? — подняла я голову от подушки.
— Он должен знать, что первое сентября и помнить о тебе, — сказала мать с каким-то безумным взглядом, глядя на меня, — Ты его дочь, он должен!
— Мама, прошу тебя, успокойся.
— Нет, это ты послушай меня! Если не напоминать о себе, твой отец забудет, что у него дочь!
— Он уже забыл, — проворчала я, пытаясь как то успокоить мать и сама, но это все равно, что раздувать угли в костре.
— Звони ему!
— Нет.
— Звони говорю!
— Мама, зачем тебе все это нужно? У него другая семья, жена беременна, мы ему просто не нужны! Понимаешь?
Звонкая пощечина прилетает по лицу, и мать замирает.
