— Мам, хватит пить, — просил я, пока был маленьким, потом молча отбирал бутылку и выливал в раковину под ее грозные крики.
— Ты не понимаешь, Кир, как болит вот тут, — стучала она себя по худой груди, — Невыносимо, Кир, — пьяные слезы текли по ее лицу, а я смотрел, как булькает прозрачная жидкость в бутылке, выливаясь в раковину. Драться со мной она не смела, после того, как пару раз скрутил ее и замотал в плед, оставляя на вечер в комнате. Она выла там и плакала, грозила мне, но потом затихала. После этого уже не боролась со мной, когда я избавлялся от спиртного в доме, смотрела и молча уходила из квартиры.
Раньше приезжала бабушка, мать моей матери и в эти дни я отдыхал. Приходил домой, где не пахло перегаром, а сладким запахом пирожков с брусникой или беляшами с ароматным мясным. Бабушка приезжала не часто, раз в пару месяцев и все звала меня к себе, на Урал, но как я оставлю мать?
— Ты Кирюшка, не смотри на нее, она пропащая, — говорила бабушка, гладя меня по каштановым кудрям.
— Мама не пропащая, — огрызался я, вырываясь из ее рук. Тогда я верил, что все пройдет, станет лучше. Мать успокоится, перестанет пить, пропивать все деньги, оставляя меня без еды. Я ходил в драных штанах и кроссовках, ловя укоризненные взгляды учителей. Одноклассники не могли смеяться надо мной, после того, как я пару раз приложил самых наглых, показывая свои способности, которым научился благодаря Сашке.
— Конечно нет, ты ее любишь, и она тебя, — отвечала бабушка, смахивая слезы с глаз, а я вырывался и уходил в свою комнату. Бабушка перестала приезжать полгода назад, потом пришло письмо, мать пила месяц не приходя в себя. Только из ее завываний я узнал, что бабушки не стало.
— Мама, — рыдала пьяная мать, сидя на кухне, — Ты тоже ушла, оставила меня, — завывала она. Мать не ездила на похороны, все сделала сестра бабушки, которую я никогда не видел, но мать ее называла по-всякому, в основном плохими словами.
— Лидка, с***ка бездетная, всю жизнь мою мать против меня настраивала, — говорила она, — Даже проститься не дала, а я бы поехала на похороны, ты веришь мне Кир? — глядела она мутными глазами.
— Верю, спасть иди, — огрызался я.
— А что ты мне рот затыкаешь? Я может по матери скучаю! Вот ты будешь скучать по мне, Кир?
— Буду, иди спать, — пытался я успокоить мать, но та снова начинала плакать, а я опять уходил из дома.
Сейчас мать казалась такой хрупкой, родной. В чем только ее жизнь держится? Подошел к ней, взял на руки и понес в комнату, положил на диван и накрыл пледом. Весу в ней осталось легче мешка с картошкой, вся высохла. И жалко ее и как остановить, не знаю. Сел рядом, задумался. Она все, что у меня есть, больше никого. Может я что-то делаю не так, что не могу ей заменить отца? В смысле не любит она меня. Я как сын, наверное, не достоин этого или все же это ее вина, а не моя?
— Мотя... — простонала мать, переворачиваясь на другой бок. Пять лет прошло, а она там, с ним, с отцом...
Вышел из ее комнаты, тихо прикрыв дверь, достал из прихожей свою сумку. Дядя Митя выдал сегодня аванс за машину, что я делал, купил продуктов себе и близнецам. Пока выгружал в холодильник и жарил нам с матерью котлеты из пачки, думал о том, что завтра ничего этого не будет. Появилась мысль спрятать, но что я, крыса какая, чтобы еду по углам рассовывать? И рука не поднималась спрятать и знал, что завтра вечером будет нечего есть. Сгреб из холодильника пару банок с тушенкой обратно в сумку. Хоть это останется. Мать в сумку не полезет, знает, что денег там нет, а я завтра макароны куплю, ужин будет. С этими мыслями съел пару котлет с хлебом и завалился спать. Мысли сами собой вернулись к новенькой, балерина, надо же.
