Моя вторая жизнь - страница 9

Время было без пяти десять.

Дверь церкви оказалась открыта. Внутри было темно, не считая пятна золотистого света, пробивавшегося через круглое окно, расположенное высоко на дальней стене. Там было прохладнее и ещё тише, и я прислушивалась, надеясь услышать девушку, – но думала о Стелле, и Крике, и родителях, и малыше, и надеялась услышать и их.

Я стояла в дверях, пока глаза не привыкли к темноте. Постепенно я разглядела ряд тёмных скамеек, центральный проход, а потом увидела и девушку, сидевшую на дальнем конце одной из скамеек. Сложив руки на коленях и подняв голову, девушка смотрела на окно с золотистым светом. Мне показалось, что это сидит Стелла, и мы вообще не в Швейцарии, а в Америке.

Я вышла обратно на улицу и прислонилась к холодной стене. Когда девушка вышла из дверей, часы как раз начали отбивать десять.

– Ох! – воскликнула она от неожиданности. Она посмотрела на меня, потом на башню, где раскачивались колокола. – Ты только послушай! Звучит так… так…

– Странно? – спросила я.

– Нет, не странно! – ответила она. – Потрясающе… и невероятно… и…

Она шагнула ко мне.

– Ты из Америки? Я из Америки!

– Я тоже, – сказала я.

Я очень надеялась, что она не станет спрашивать, откуда я. На этот вопрос всегда было ответить сложно. Оттуда, где родилась? Или оттуда, где сейчас живу? Или откуда-то ещё?

– Ты ходишь в здешнюю американскую школу? – спросила она. – Я да.

– Наверное…

Она нахмурилась.

– Наверное? Ты что, не знаешь?

Я думала, что сбегу раньше, чем начнутся занятия, или что приедут родители и спасут меня, но вместо этого я сказала:

– Мой дядя директор, так что да, я буду ходить в школу.

– Как здорово! – воскликнула она. – Я здесь начну всё заново!

Мне стало интересно, что она имеет в виду, и я подумала, что она, вероятно, сейчас всё объяснит, но вместо этого она начала болтать о всяких других вещах – рассказала, что живёт с родителями в гостинице наверху, в Монтаньоле, и они уедут в путешествие на несколько дней, а потом она вернётся к открытию школы, а родители поедут в Саудовскую Аравию, где работает её отец.

– Я Лила, – сказала она. – А тебя как зовут?

Её имя хорошо звучало. Ли-ла.

– Меня? Динни.

– Забавное имя, – сказала она, но прежде чем я успела оскорбиться, она уже схватила меня за руку. – Пойдём, спустимся вниз, в Лугано!

Мы прошли мимо церкви и оказались в следующей деревне, и Лила позвонила родителям. Я услышала, как она говорит:

– Назвалась племянницей директора. Я уверена, что она не опасна, мам.

По дороге в Лугано Лила спросила:

– Значит, ты проживёшь тут целый год? Представь, каково это: жить тут целый год. Это словно… словно… не знаю… словно рай.

– Иногда идёт дождь, – сказала я.

Она засмеялась – этот смех начинался где-то глубоко в её горле как тихое бульканье, затем выкатывался из её рта и разносился по воздуху, оборачиваясь вокруг деревьев и кустов. Я бы засмеялась с ней, но была совершенно уверена, что мой смех прозвучит по сравнению с её смехом как-то неполноценно.

Я спросила её, не встречала ли она других студентов.

– Только одного, – сказала Лила. – Позавчера… Мальчишка. Гатри, вроде так его зовут. Знаешь, что он сделал? Пригласил меня съездить с ним в Милан. Милан! Вот ведь сумасшедший. Как будто родители разрешат мне сорваться в Милан с каким-то незнакомцем! Впрочем, он довольно милый, знаешь?

Значит, Гатри приглашал в Милан нас обеих. Я с ним только познакомилась, ничего о нём не знала, но всё равно расстроилась, что он позвал не одну меня. Я бы рассказала об этом Лиле, но на собственном горьком опыте убедилась, что не стоит рассказывать слишком много людям, с которыми только что познакомилась. На второй день учёбы в школе в Калифорнии я рассказала какой-то девочке, что влюбилась в одного мальчика. К обеду новость облетела уже всю школу. По дороге домой ко мне подошли две девчонки и сказали: «Что, думаешь, раз новенькая, значит, особенная? Мы тебе кое-что объясним. Этот парень уже занят, а в тебе нет ничего особенного».