Ночь таит темноту и покой, а день ясность и просвещение. И вот он, тот заветный миг. Перемещение и смесь; да верно, всё смешано и ни в коем случае не однообразно. В однообразии они бы никогда не поняли друг друга, но смесь дня и ночи, дала им свой ответ. Они сплели свою сеть и контакт их душ был установлен. Минни посмотрела на него взглядом говорящим, да, я знаю, я всё знаю. И вот, казалось она почти поняла его, как их внутренний диалог, надёжно скрытый от людских глаз и ушей разговором, обычным разговором двух людей. Такие разговоры происходят каждый день.
Да, как не прискорбно, но что зарождалось, то исчезло, мгновенно испарилось, словно пар выходящий из воды. Прямиком в спокойствие вторгалась какая-то фигура; издалека, сверху раздовались шорохи и крики, которые звучали так непонятно, что ни один не смог определить, о чём на верху так яростно говорили?
Тем не менее в уже нарушенной, но всё же тишине, они сидели и молча смотрели на полки с книгами, в окно, на цветы в старом горшке. На что угодно устремлялся их взгляд, но только не друг на друга. Эта хитрая и заранее проигранная игра почему-то продолжалась, события и обстоятельства в которые так жестоко толкнула их жизнь, вынуждали одевать эти тёмные очки, которые, как им обоим казалось, спасут их друг от друга. Словно невидимая стена, разделяющая два мира, два сада. Каждый сидит в своём саркофаге и не подпускает чужаков даже к порогу внутреннего дома; а уж пригласить кого-то внутрь, это полнейшее безумие.
Её глаза едва открывались, комнату окутывал полумрак, чудесные ароматы любимых духов витали в воздухе, щекоча тайные желания женщины, одно из которых, вернуться назад, отмотать часы. Сейчас ничто не помешает предаться тоске по былым временам. Но Эллен Марговец знала что время течёт словно горная река, и остановить его невозможно. И вот она почти переплыв всю эту горную реку, лежит на огромной кровати и не знает что делать дальше. Плыть или тонуть? Вот он, извечный вопрос жизни. Когда нужно остановиться? Когда нужно перестать грести руками по воде, лишь бы проплыть ещё метр, лишь бы прожить ещё день?
Мрачная обстановка угнетала её, а разговоры доносящиеся снизу раздражали. Наверное опять Джон треплется о литературе с новой гувернанткой. Мысль пронеслась, словно автобус, идущий по понедельникам в восемь тридцать утра. Однако место его конечной остановки неизвестно. И вот он, костёр горящий в ночном тумане; комната непонятна и на первый взгляд проста, как жизнь.
От раздумий её отвлёк будильник, который мерзким голосом заревел:
– Пора вставать!
В полном отчаянии Эллен сказала себе, что она узница. Но комната не поверила ей, предметы никогда ничему не верят, они просто есть и всё. И не важно насколько глубоко ты к ним привязан, им на тебя плевать, лишь изредка они могут подарить своему хозяину удовольствие. С них нужно стирать пыль, а она опять садится назад, на своё законное место. Ох уж эти вещи, никогда к ним нельзя привязываться, вечно только и делают, что просят переставить их куда-нибудь, то куда им захочется, то куда захочется тебе. А не переставишь, жди беды; мозг сам прикажет сделать это, да ещё в такой извращённой манере, аж волосы дыбом встанут.
Эллен воспряла духом. С болью и потом, она наконец поднялась с кровати. Прекрытый старой, бежевой занавеской тусклый свет, исходящий из окна, успокаивал и наводил тоску. Я узница, я узница, я узница, продолжал бормотать внутренний голос и медленно но верно, терпение уходило прочь, она снова начинала верить ему. Когда-нибудь она сорвётся и исчезнет, спонтанно, без следа. Но не сейчас, пока ещё не пришло её время.
