Моя жизнь и любовь. Книга 2 - страница 2

В дни бездействия, последовавшими за взятием и оставлением форта, я попросил Скобелева рассказать мне о его ранней жизни. С огромным удовольствием он признался, что в четырнадцать или пятнадцать лет он охотился за каждой хорошенькой девушкой, попадавшейся на его пути.

Однажды дядя застал будущего генерала в доме, когда тот пытался обнять молоденькую служанку. Девица как раз только-только оттолкнула мальчика, когда вышел дядя. «Ты должна гордиться тем, что тебя поцеловал молодой барин, девочка моя», – строго сказал дядя.

– С того времени у меня не было с этим трудностей, – просто сказал Скобелев. – Новость о случившемся распространилась по дому, как лесной пожар, и у меня больше не было отказов.

Ничто и никогда так ясно не раскрывало мне истинный смысл крепостного права, как этот маленький инцидент. К нему добавились прочитанные мною позже откровения князя Кропоткина[10], рассказавшего в своих «Записках революционера» о «восточных обычаях» в корпусе пажей и о бесчисленных безнравственных деяниях и дьявольских жестокостях, творившихся во времена крепостного права.

Некоторые факты говорят об очень многом. Скажем, когда солдат или слуга умирал при избиении кнутом. А браки между крепостными часто устраивались хозяином без какого-либо учета любви или личных предпочтений.

– Вы часто… общались со своей хорошенькой служанкой? – спросил я.

– Постоянно, – рассмеялся Скобелев. – И не только с той девицей. У меня были все – каждая девушка и женщина в нашем доме от тринадцати до пятидесяти лет. Но мне больше нравились бабоньки постарше, – задумчиво добавил он. – Даже не знаю, как бы выжил без этого. Покончил бы с собою. Как бы там ни было, я ослабил себя так, что теперь, около сорока лет, я практически импотент. С тех пор, как мне исполнилось двадцать пять лет, требуются какие-то чрезвычайные обстоятельства вроде пьянки, чтобы довести меня до оргазма!

– Боже милостивый! – воскликнул я. – Какая ужасная судьба! – До тех пор я понятия не имел, что сексуальные возможности человека ограничены. – Вы, должно быть, злитесь на себя и ужасно сожалеете о своих ранних увлечениях?

– Нет, – ответил Скобелев. – Нет! Я чудесно провел время своей юности. Как говорят французы, у меня осталось много приятных воспоминаний. Да, в Петербурге, будучи молодым человеком, я провел золотые часы своей жизни! Там я познакомился с настоящей страстью, когда её желания совпали с моим желаниями. И никаких условностей! Помню, моя любовь отдалась мне в гримёрке, когда в коридоре толклись наши друзья, готовые отправиться покататься на пролётках. При этом победительницей они называли её! Ах, жизнь: если ты отпустил прошлое, это не значит, что прошлое отпустило тебя.

Это признание поразило меня в самое сердце, только я решил быть мудрее и сделать так, чтобы удовольствие длилось дольше.

Две маленьких эпизода этой военной кампании произвели на меня особое впечатление.

После захвата маленького городка Ловеч Скобелев и его штаб столкнулись с большим числом раненых пленных турок, которых их товарищи бросили на обочине дороги вот уже несколько дней назад. Люди умирали в страшных корчах. Скобелев приказал переводчику спросить несчастных, чего бы они хотели, прежде чем их отвезут в полевой госпиталь. Все попросили еды, но один большой турок с забинтованной головой попросил сигарету. Скобелев сразу наклонился с лошади и протянул свой портсигар. Турок взял сигарету, офицер поднес спичку, и раненый выпустил дым с превеликим удовольствием. Затем он начал разматывать грязные бинты на своей голове. Скобелев жестом попросил турка не делать этого, но тот продолжал. И когда бинт был сорван, половина нижней челюсти раненого упала ему на грудь. Другая половина, очевидно, была оторвана снарядом. Турок поднял остаток челюсти и снова начал наматывать повязку. Когда он закрепил ее, то снова сунул сигарету в рот и улыбнулся нам с самой живой благодарностью.