4
Мой сынуля был ещё маленький, годика три. Почему-то он вдруг стал называть меня не мамой, а женщиной. У него было в ту пору несмыкание связок, и голос был низкий и хриплый. Спал он очень плохо. И почти каждую ночь он просыпался и орал:" Женщина, иди сюда!» Через некоторое время я стала замечать, что на меня как-то странно и завистливо поглядывают соседки, но ничего не говорят. Я никак не могла понять почему, что происходит. И только через некоторое время до меня дошло, что слышимость в нашем доме отличная. И хриплый ор в ночной тишине слышен не только мне, а и всем соседям вокруг. Вот так благодаря несмыканию связок и плохому сну моего сына все вокруг решили, что у меня бурная личная жизнь. А сын немного подрос, перестал звать меня женщиной, но на этом не успокоился. Женщина трансформировалась в «пэрсик мой!». Представьте, идём мы по улице, и он громко так: «Пэрсик мой!» Народ оборачивается и ищет глазами… Видит маму с шестилеткой…
5
Пришло время записывать Иру в школу. Пришли, а там собеседование. Зачем, почему? Ведь все равно всех детей должны записать независимо от знаний. Дали нам букварь. А там слова написаны через чёрточку, по слогам. Ира смотрит и молчит, первый раз увидела такое. Учительница сразу скорчила презрительную гримасу. Да… Ребенок читать не умеет. Ей будет очень сложно. У меня сразу зажглась» красная лампочка». Дайте, говорю, нормальную книгу и посмотрим. Учительница недовольно передернула плечами, но книгу дала. Ира бегло все прочитала. Чтобы вы понимали, Ира к тому времени не только умела свободно читать, а и знала все страны и все столицы и могла их показать на большой карте, которая висела у нее в комнате. А проверка по математике вообще не заняла больше одной минуты. Учительница решила, что Ира могла бы пойти сразу во второй класс, если бы умела хорошо писать. Извиниться за предвзятое отношение ей и в голову не пришло. А, поскольку Ира левша, врач советовал нам самим не учить. Руку должен ставить учитель. Вот так мы записали Иру в первый класс.
И я была потом очень рада, что мой ребенок попал к другой учительнице.
Обычно в конце занятий учительницы выводили детей из школы, где их разбирали родители, и учителя могли поговорить с ними. Со мной учительница тоже хотела поговорить. Она услышала, что на уроке кто-то поет. Сначала она не поверила своим ушам. Но нет, действительно кто-то пел. Она решила не обращать внимание – попоет и перестанет. Но когда это стало повторяться постоянно, учительница решила выяснить, кто это. Оказывается, это пела моя дочь. Ей было скучно. В подобных случаях любая учительница могла накричать, поставить в угол (тогда это было в порядке вещей), но только не эта. Поняв, что ребенок скучает на уроке, она стала давать дочери отдельные задания, хотя ее никто к этому не обязывал. Пение прекратилось.
Другой случай. Учительница сказала, что снижает Ире оценки за грязь в тетрадках. Написано все верно, но очень грязно. Ведь она писала левой рукой, а потом этой же рукой и размазывала написанное. Ведь мы пишем слева направо. А гелевых ручек с быстросохнущими чернилами тогда ещё не было, а шариковые были ужасные и сильно пачкали. Учительница снижала оценки и думала, что это Иру подстегнет писать чище. Не тут-то было. Стало только хуже. Ребёнок перестал стараться. Тогда учительница решила пойти другим путем. Она сказала мне, что будет ставить оценки чуть выше, а Ира пусть подкладывает под руку промокашку. Через неделю меня на пороге школы ждала улыбающаяся учительница: «У нас все получилось! Ваша девочка ответила мне таким добром. Стала стараться, и у нее все получилось!»
