– Как вы, Борис Григорьевич, смотрите на эту идею? Вы согласны с ней?
Борис Григорьевич кивнул головой сверху вниз, обозначающее «да». Он еще ни разу в своей жизни не делал у начальства движения головой, обозначающее «нет». Он прекрасно понимал, что его мотание головой, обозначающее то ли «да», то ли «нет», сегодня значения не имеет и на решение совета не повлияет. Его пригласили только для того, чтобы констатировать ему факт принятия решения. Сам же Борис Григорьевич прекрасно понимал, что все то, что здесь происходит, есть не что иное, как балаган. Как можно решением директора завода ликвидировать СКБ, созданное приказом министра и имеющее в своем плане особо важные разработки? Я же проскочил на совещание вообще без приглашения.
– Станислав Иванович, – обратился Ермаков к главному технологу, – вы подготовили планировку цеха?
– Так точно. Подготовил.
– Ну, так покажите нам ее. Расскажите о размещении подразделений.
– Не могу…
– Почему не можете?
Ермаков явно был удивлен.
– Так ведь тут Шаров сидит.
Ермаков перевел взгляд на меня. Да, действительно, сидит. Послышался легкий смешок, потом совещание грохнуло со смеха. Когда смех утих, Ермаков, понимая в чем дело, сказал с усмешкой:
– А чего вы его так боитесь? Мы ему слова не дадим.
Решение было принято и, естественно, превратилось в пшик, а директор Ермаков кое-что намотал себе на ус.
Вскоре, по-видимому, не без инициативы Ермакова, на заводе появилась партийная комиссия объединения с участием представителей главка. Рассматривали работу завода с акцентом на деятельность главного инженера Широкова. Всех руководителей расспрашивали о нем. Мне позвонил по телефону знакомый мне заместитель директора по кадрам объединения и попросил:
– Павел Павлович, как бы вы очень кратко охарактеризовали главного инженера завода Широкова?
– Кратко?
– Да, буквально в двух-трех словах.
И из меня неожиданно вылетело:
– Очень ответственный, трудолюбивый дурак.
Это было грубо с моей стороны, но по существу точно. Через некоторое время меня вызвал к себе Ермаков и предложил следовать за ним. Приехали в головное предприятие объединения, в ГНИПИ, явились к генеральному директору объединения Гашину Владимиру Михайловичу. Тот сразу к делу.
– Павел Павлович, как вы смотрите на то, чтобы вас назначили главным инженером завода РИАП? Вот, товарищ Ермаков очень хотел бы в вашем лице иметь напарника по работе.
Предложение было неожиданным.
– Дайте переварить, Владимир Михайлович.
– Варите, варите.
Я быстро сориентировался.
– Владимир Михайлович, я в принципе не против, но с одним условием: если я останусь по совместительству главным инженером СКБ.
– А это вам зачем?
– Во-первых, я бы максимально совместил деятельность СКБ с планом внедрения новой техники завода, а во-вторых, после ухода Матвеичева на пенсию, я бы хотел стать директором СКБ.
– Видите ли, Павел Павлович, условия ставить здесь не принято. Что касается существа вопроса, то мне кажется, вы не совсем четко понимаете, что работа главного инженера завода – это значительно более сложная и напряженная работа, чем в СКБ. Кроме того, ваше перспективное желание стать директором СКБ показывает вашу привязанность к разработкам, а с таким настроем вступать в должность главного инженера завода нельзя. Дело можете провалить.
Наступила небольшая пауза. Каждый думал о своем. Ермаков с сожалением и надеждой смотрел на Гашина. Я думал о том, что один раз такая ситуация уже была, когда Борис Григорьевич Матвеичев неожиданно направил меня начальником лаборатории микроэлектроники, вопреки моему желанию стать начальником лаборатории основных радиотехнических разработок. Гашин провалился в себя. Ему надо было решать кадровый вопрос. Наконец, он очнулся и спросил:
