– Не… а.
– Но почему?
– Да мне до лампочки все эти высокие должности. Я работу люблю. Понимаете, Сергей Ермолаевич? Я ее придумал, эту тематику, много лет тому назад, я ее в СКБ РИАП принес еще, будучи ведущим инженером, и я буду двигать ее до конца дней моих.
И вот я снова в главке, и со мной хотят разговаривать незнакомые мне люди. Один кадровик из Краснодара, другой кадровик из министерства, третий, судя по всему, «оттуда», поскольку все время молчит, слушает. Появился Сергей Ермолаевич, представил меня, и начался разговор.
– Павел Павлович, вы, как никто другой, понимаете значение самостоятельности научного учреждения в выборе путей и материального обеспечения при решении возложенных задач.
– Да, понимаю, прошел через это.
– То, что мы вам сейчас скажем, это пока предположение. Когда об этом заговорят руководители министерства, это будет уже деловое мероприятие. Дело в том, что предполагается отделение Краснодарского СКБ от завода и превращение его еще в один институт.
– Прекрасно. Сочувствую Арабянцу.
– Вы – один из претендентов на пост директора этого института. Что вы на это скажете?
«Вот это заявочки пошли!» – подумал я.
– А когда отвечать?
– Желательно сейчас, пока мы вместе.
Я вспомнил Краснодарскую жарищу, представил себя, разбирающимся в тематической сложнятине, которая мне не знакома. Одна фазометрия чего стоит. И я решил – нет.
– Нет, – сказал я, – спасибо за доверие.
– А почему? – спросил кадровик из Краснодара.
– Вы ведь хорошо знаете Недвецкого?
– Ну, конечно.
– Так вот, я не могу быть у него начальником. Он выше меня по интеллекту.
На том и разошлись. А вскоре на мое пятидесятилетие, кроме многочисленных папок с адресами, представитель Краснодарского Конструкторского Бюро Радиоизмерительной Аппаратуры вручил мне большущие наручные часы с гравировкой: «Шарову П. П. В день 50-летия. С уважением от коллектива ККБРА15». Я понял, кто инициировал этот подарок.
Я, если честно признаться, никогда не считал большим удовольствием выпивку. Причина тому – печень. Во мне почти всю сознательную жизнь сидел жандарм – желчнокаменная болезь. И только когда в пенсионном возрасте мне вырезали желчный пузырь, я мог распоясаться. Но было уже поздно – времена бурной деятельности прошли.
Мои товарищи на следующий день после возлияний норовили похмелиться, а я, извините за выражение, изображал графа де Блюи, но компания есть компания и мне очень часто приходилось набираться.
Георгий Дмитриевич Лощаков был одним из ведущих специалистов НТО16 шестого главка МПСС. Это был человек, четко представляющий конъюнктуру в вопросах не только развития техники в нашем и других министерствах, но и в вопросах меняющихся взаимоотношений между службами и министерствами. Он четко угадывал в наших годовых планах главное звено, на которое следовало обратить внимание. Он же определял объемы финансирования той или иной работы в зависимости от побочных потребностей предприятий, например, потребностей перспективного развития со скрытым финансированием. Я помню, как одну из работ отдел хотел поручить нашему СКБ за двести пятьдесят тысяч рублей. Затем передумали и поручили ее за пятьсот тысяч более крупному СКБ Дмитрия Ивановича Филатова. В конце концов, работа досталась одному из отделений Центрального института по радиоизмерительной технике ГНИПИ за два миллиона пятьсот тысяч рублей. Такой была экономика. Если бы мне давали эти деньги за эту работу, я бы не взял, так как при наличии лимитов на зарплату, численности и утвержденной средней зарплаты мне бы просто некуда было девать деньги. А создавать на предприятии условия безделья было бы не в интересах, в том числе, и директора предприятия. Оно, это предприятие, должно энергично работать. Что касается ГНИПИ, то у него было огромное количество вновь созревающих направлений, которые надо было подпитывать по внутреннему плану. Для этого и нужны были скрытые деньги в годовых и пятилетних планах.
