Я смущенно пробормотал:
– Как ты догадался, что я рядом?
– Почувствовал твое дыхание. А ты возмужал…
Он сказал это шутливым тоном, которого я испугался и потому решил перевести разговор на него самого.
– А как ты живешь, Бобби? Чем занят? Я слышал о тебе много странного. Говорят, что ты закончил экстерном университет, сделал какое-то открытие, работал в обсерватории профессора Шварцберга, а потом вдруг поступил в медицинский и перешел в военный институт…
– Да, я работаю в закрытом институте нейрохирургии. Думаю, что мне удастся получить пропуск для тебя. У нас там чудеса! Занимаемся протезирование нервных волокон…
– Извини, но я не имею об этом никакого представления.
Роберт посмотрел на меня долгим презрительным взглядом, каким, вероятно, смотрит страус на воробья, который осмеливается называть себя птицей.
– Возможности обработки информации даже у самого мощного суперкомпьютера приравниваются к нервной системе улитки. Наш мозг может хранить информацию, которая заняла бы двадцать миллионов томов. Люди используют менее сотой доли процента своих возможностей.
Бобби снова посмотрел на меня тем взглядом, от которого мне захотелось втянуть голову в плечи.
Мы вышли из зала на набережную. У самых дверей Роберт столкнулся с седым представительным мужчиной, который предупредительно отступил перед ним, давая дорогу и, слегка поклонившись, поздоровался.
– Кто это? Твой подчиненный?
– Нет, этому человеку я делал операцию.
– Ты можешь делать операции? Роберт Асинуго, я преклоняюсь перед тобой! – Я никогда не выносил вида чужой крови.
– Дорогой Майкл! Как мне хочется задрать нос! Я всю жизнь добивался, чтобы ты сказал мне эти слова. Я считал талантом тебя! Ты рисовал, а я удивлялся, что у тебя получается совсем не то, что видел я, но это было гораздо лучше. В детстве мы с тобой…
– Да-а, в детстве было кое-что. Но ты скажи мне, почему ты оперировал этого человека?
– Он участник войны. Пуля вырвала у него часть позвоночника, спинной мозг был поврежден, частично перебиты нервные волокна. Остался жив, но нижняя часть тела отнялась. Долгие годы валялся в постели, его возили в коляске. Красивый, умный, добрый человек был обречен на участь безнадежного калеки. И только нам удалось заменить поврежденный участок спинного мозга. Использовали микротоки для протезирования нервных волокон. Пока лучшие материалы удается получать только в космических условиях. Поэтому я и не прерываю связь с профессором Шварцбергом… Я тебе все покажу!
Серо-зеленые глаза Бобби хитро улыбнулись.
– У меня там чудеса! Ну, представь себе, что у кошки отрезана лапа, которая отнесена на другой стол. Различные устройства, конечно, питают эту лапу, но с основным организмом она не связана. И вот ты щелкаешь кошку по носу, а лапа на соседнем столе, выпускает когти и пытается тебя цапнуть. Сам понимаешь… Я прочел твое письмо профессору Шварцбергу…
Андрей Дизель нетерпеливо перебил затянувшийся рассказ Михаила.
– Ты так и не сказал мне о главном! Ты летал на ракете «Феномен»?
Михаил на минуту замолчал, о чем-то раздумывая, но потом все же ответил:
– Меня там не было, но там был мой мозг.
– Что? Ты пошел на такое?!
– Встретимся завтра, и тебе все станет ясно.
– Нет, я, пожалуй, не соглашусь на твое предложение.
– Тебя не интересует все это даже как журналиста?
– Очень интересует, но кажется подозрительным, что ты рассказываешь мне о вещах, скрываемых от прессы…
