– Ты не будешь раскаиваться потом?
– Нет, он совсем скатился. Каждый день требовал, чтобы я покупала ему бутылку хорошей водки. В аэропорт Оксану не смог проводить – кто-то избил его до синяков… Конечно, мне тяжело. Но как представлю этого ленивого жирного борова, развалившегося на моей постели, так противно становится…
Снова послышались глухие рыдания.
– Мне скучно без него.
– Он доил тебя, как козу.
– Я пущу его, если только он пересмотрит свою жизнь. Ну, давай!
– Этот новый сленг! Ни «до свидания», ни «увидимся». Просто: «давай».
* * *
– Алло, Кристина. Ты в порядке?
– Да, а как вы?
– Нормально. Скоро увидимся.
Люба отключила мобильный. Другие пассажиры продолжали болтать с родственниками и друзьями. И все разговоры заканчивались одним словом: «давай». Как будто теперь люди звонят друг другу только в надежде что-нибудь получить.
Люба закрыла глаза. В голове рождался сюжет нового романа.
– Знаю ли я то, что может стать самой большой сенсацией и потрясти умы? Да, мне кажется, что знаю. Должна ли я рассказать об этом? Не знаю…
Самолет выпустил шасси. Резкий толчок. Взрыв аплодисментов.
– Ура! Мы приземлились!
После восьмичасового ожидания задержанного рейса в аэропорту Пулы и тряски в зоне турбулентности в это почти не верилось.
– Наш самолет приземлился в Домодедово. Температура +29 °C. Просим оставаться на местах.
Оксана достала мобильный.
– Есть сеть! Алло, мамочка! Где ты?
– Мы с дедушкой ждем вас на выходе.
Время тянулось изнуряюще медленно.
– Алло, Оксана! Где же вы?
– Мы у трапа.
– Алло, Оксана! Где же вы? Говорят, был анонимный звонок о том, что в самолете заложена бомба. Мы очень волнуемся.
– Мы уже за бортом. Проходим паспортный контроль. Почему-то очень долго изучают фотографии детей. В Хорватии эта процедура заняла 30 секунд.
– Там еще не знают, что такое терроризм.
– Но причем тут дети? Или у нас уже и детей подозревают?
– Алло, Оксана! Ну, где же вы?
– Идем к выходу. Удалось проскользнуть незамеченными мимо таможенников. Они сосредоточились на черных. Мы с Любой проскочили без досмотра…
Кристина обняла и поцеловала дочь.
– Какая ты стала красавица! Как идет загар к твоим светлым волосам! Я смотрела сверху вниз, разыскивая в толпе девочку и даже не сразу узнала тебя. Ты смотришься фигуристой девицей. Наверное, парни тебе проходу не давали.
– Я их не замечала – бабушка держала меня в наморднике. А сама по ресторанам с пенсионерами шлялась…
Взглянув на Любиного мужа, Оксана прикусила язык.
– Не буду рассказывать – дедушка приревнует.
– А ты ничего смотришься, – Антон внимательно оглядел Любу. – И это ажурное колье на шее! Тебе его подарили? Признавайся, что у тебя там было?
– Как ты можешь задавать такие вопросы?! Ты сам подарил мне это колье.
– Я пока в своем уме. Я не дарил тебе ЭТО колье.
– Ах, да. При досмотре его тоже заставили снять. Вернули уже без крупных камней – оставили только мелкие. Наверное, искали взрывчатку.
Антон внимательно рассмотрел «новое» колье и покачал головой, выражая сомнение.
– Оксана, расскажи, что было у бабушки с этими пенсионерами.
Это было в тот день, когда мы с бабушкой впервые поехали на катере в Ровень. Люба искала почту, чтобы отправить 15 кг своих рукописей с описанием фантастических видений и мистических контактов литературным агентам. Ей кажется, что в России за ней был хвост. Она обратилась к одному симпатичном старичку на хорватском. Он представился профессором хорватского языка и литературы и проводил нас до почты. А потом пригласил нас в пиццерию. Правда, пенсия у него, наверное, маленькая. Он посадил нас за столик, а сам побежал в банк снимать деньги со счета. Люба категорически отказалась, чтобы он платил за нас. Зато потом он предложил отвезти нас на своей машине на экскурсию в древнеримский амфитеатр в Пуле.
