Мраморный слон - страница 10

– Константин Фёдорович, не видели вы моего Петю?

– Вы только посмотрите, как они похожи, – будто не услышав вопроса, протянул генерал.

Лисина мельком взглянула в окно и увидела княгиню Рагозину и Аннет. Барышня рассказывала, видимо, что-то очень смешное, потому что Анна Павловна то и дело взмахивала руками и смеялась. Действительно, было что-то неуловимо схожее в их движениях, в сиянии их глаз, улыбках. Будто две сестры, только одна из них очень старая.

Наконец генерал вышел из своего укрытия.

– Милочка, зачем же так спешить? Раскраснелись как! Нехорошо, – он покачал головой. – Сын ваш не должен видеть вас в таком виде. Да и никто не должен. – С этими словами Константин Фёдорович ушёл.

– Да что ты понимаешь, старый вояка, – в сердцах воскликнула пристыженная Ольга Григорьевна.

В глубине оранжереи раздался шорох, и из дальнего угла вышел высокий молодой человек с длинными тёмными волосами.

– Петруша! – женщина бросилась к сыну. – Как же хорошо, что я нашла тебя.

Пётр остановился в некотором отдалении от матери, но Ольга Григорьевна подбежала, обняла сына и сразу отпрянула.

– Ты опять курил, – печально констатировала она. – И доктор тебе не указ. Батюшка твой слаб лёгкими был, от этого и умер молодым, а ты весь в него. Уж если тебе своего здоровья не жаль, то подумай хоть обо мне. Я же теперь места себе не найду…

– Маман, – нетерпеливо прервал причитания матери Пётр, – вы лучше скажите, удалось ли раздобыть денег? Сейчас для меня это важнее всего на свете.

Ольга Григорьевна опустила голову, отчего её спина ссутулилась ещё больше.

– Ох, сыночек, просила я сегодня об этом княгиню. Отказала она. Боюсь, в этот раз не дождаться нам от неё помощи.

– Это слышали все, маман, – в нетерпении бросил Пётр. – Я же говорил вам к старухе не ходить, а идти к дядюшке. Судя по бриллиантам, что он и его дочь надевают к месту и не к месту, денег у них предостаточно.

Лисина горько вздохнула:

– Вчера у Фирса Львовича просила.

– И что ж? Не дал?

– Нет, сказал, что все деньги вложены в дело и наличности с собой много не имеет.

Развернувшись на каблуках, Пётр нервно зашагал по оранжерее.

– Как же некстати всё это приключилось, – рассерженно заговорил он и, остановившись в том месте, где ещё совсем недавно стоял Константин Фёдорович, машинально схватился за прут, торчащий из кадки с пальмой, и стал с силой втыкать его в землю.

С улицы раздался шум. Обычно в оранжерее не слышно, о чём говорят снаружи. Но не в этот раз. Кричала Аннет:

– …Вам наплевать на меня! На мои чувства, на мои переживания! Какая же вы чёрствая!

Лисина подскочила к сыну. Они оба уставились в окно на разыгравшуюся сцену. Бледная Анна Павловна сидела в своём кресле и протягивала руки к Аннет. Та, отбежав от бабушки на несколько шагов и развернувшись к ней, кричала, вытирая слёзы:

– Я никогда вам не прощу! Никогда! Уйду к себе и буду плакать весь вечер, пока вы все будете веселиться, а завтра уеду из этого дома… Раз моя судьба для вас не важна, значит…

Барышня обняла себя за плечи, с которых соскользнула меховая накидка, и с громкими стонами бросилась прочь из сада в дом. Княгиня неподвижно смотрела ей вслед, не опуская протянутых к внучке рук, пока не подоспела служанка и не покатила кресло княгини следом за Аннет.

Борис находился в своей комнате, где собирался убить время до начала приёма. Он стоял перед книжным шкафом и разглядывал корешки двух десятков томиков, пылившихся здесь, но так ни на что и не решился. Молодой Добронравов маялся скукой. У Лизаветы в доме княгини хоть было с кем словом перемолвиться, она дружила с кузиной Аннет и Варварой Мелех. А он так одинок здесь, как былинка в степи. Конечно, можно послушать россказни старика Зорина про войну, про походы да про сражения, но всё это уже в прошлом. Отжило, отыграло, мхом поросло. Текущее положение политических дел генерала мало волновало. Борис же, напротив, с удовольствием бы об этом порассуждал.