Мраморный слон - страница 12

– Я всё же настоят на отмене приёма, – воспользовавшись паузой, вставила мадам Дабль, – и срочно в постел уложит…

– Агата, прекрати тараторить. – Княгиня, отдышавшись, заговорила твёрдо и медленно: – Это так тебе не идёт. Приём отменить не позволю. Иди, занимайся своими делами, обо мне найдётся кому побеспокоиться.

– Тогда я посылат за доктором, – не сдавалась француженка.

– Не вздумай! На всю Москву ославить меня хочешь? – вскинула брови Анна Павловна. – Как увидят его коляску у «Мраморного слона», сразу слухи поползут, что умираю я. Или уже померла. Даже не знаю, что из этого хуже.

Взмахом руки княгиня показала, что разговор с Агатой кончен и чтоб та отправлялась проверять готовность особняка к приёму гостей.

– Вот и вы на шум пожаловали, – с раздражением в голосе продолжила княгиня Рагозина, таким образом приветствуя просочившегося в дверь Фирса Львовича. И обратившись к Зорину, сказала: – Устала я, голубчик, проводи меня и последи, чтоб никто меня не беспокоил. И за душеприказчиком пошли. Безотлагательно.

Последние часы перед началом приёма были самыми ответственными и самыми хлопотными для мадам Дабль. Экономка, казалось, находилась во всех местах одновременно, видела и знала всё, что происходит в особняке. Инцидент, случившийся между княгиней и её внучкой, мгновенно стал достоянием всех слуг в доме, что, конечно, отразилось на их работе. И если бы не тяжёлые шаги экономки, эхом разносившиеся то из приёмной, то из диванной, то из столовой, к приходу первого гостя идеального порядка не получилось бы.

В то время как генерал, раздувая от усердия щёки, катил кресло с княгиней по коридору второго этажа, мадам Дабль пронеслась им навстречу с чрезвычайно озабоченным видом.

– Она, как всегда, всё успеет, – усмехнулась Анна Павловна, – и сколько же в этой женщине энергичности и целеустремлённости. Диву даюсь, – из уст княгини это прозвучало как осуждение. – А ведь она француженка.

Лакеи растворили двери в покои Анны Павловны, и генерал, закатив кресло внутрь, остался с княгиней наедине.

– А что, француженки не могут быть таковыми? – нарочито весело спросил Константин Фёдорович.

– Даже не знаю, – задумчиво сказала княгиня, – но я никогда подобных не встречала, хоть и живу давно на этом свете и много чего повидать успела. Все эти французы да француженки такие изнеженные, а эта…

– Ну здесь я с тобой, душа моя, не соглашусь. Воевать они точно умеют, и ни дождь, ни ветер им нипочём. Сам видел и могу сказать…

Княгиня замахала на него руками:

– Опять ты про это вспоминать вздумал. Уж не надеешься ли отвлечь меня от мыслей?

– Почему бы и нет? – Зорин крякнул и выпрямил спину по-военному. – Давай я тебе, матушка, баек каких расскажу.

– Отстань, не до них мне сейчас. Уж десять лет минуло, как мы французов с нашей землицы прогнали, а ты всё никак не навоюешься, не успокоишься… Лучше посоветуй, как мне с Анной поступить? Простить али вычёркивать её из духовного…

– Да ты б объяснила мне, из-за чего ссора у вас вышла. Может, и посоветую что.

Княгиня протянула Константину Фёдоровичу сухую руку и сказала:

– Лечь хочу.

Оказавшись на мягкой тахте у окна, княгиня вздохнула и выложила всё как на духу про капризы и проделки взбалмошной девчонки, про нежелание Аннет вести себя сообразно своему возрасту и положению, про вредные и даже опасные идеи, что посещают голову любимой внучки. Генерал только покрякивал и раза три сказал: «Да-а-а уж».