Растерянно щелкнув челюстью, я зависаю на месте. Вот и как это понимать? Как очередное напоминание о том, насколько я бесполезная? Или как завуалированную заботу, высказанную в привычной уничижительной манере бывшего подселенца?
– Выйди, пожалуйста, – с нажимом повторяет лич. – И чем быстрее ты это сделаешь, тем…
Договорить он не успевает. Резко отстранившись назад, Альд опускает голову и раздраженно шелестит что-то на священном языке. Затем хватает первый попавшийся инструмент – довольно толстое лезвие на длинной рукояти – и пришпиливает им к полу правую ладонь сэра Алонта.
Я вижу, как судорожно дергаются пальцы старика. Разрезанная плоть на ладони тут же срастается, разрезается торчащим лезвием и снова срастается.
– Слишком быстро, слишком…
Лич что-то бормочет, торопливо выводя кровью какие-то руны вокруг головы бывшего коменданта. Затем – резко вскидывает голову, глядя на меня.
– Раз осталась – держи его как можно крепче, – приказывает он. – И прошу тебя именем Суртаза, молчи. Что бы не случилось, молчи. Поняла? Сможешь?
– Да, – еле слышно отвечаю я и подлетаю ближе.
– Держи плечи.
Альд заводит монотонный речитатив, и крупная дрожь сотрясает все тело бывшего коменданта. Пустота внутри становится обжигающе холодной. Я опускаюсь на пол прямо в лужу крови и кладу ладони на плечи старика, стараясь не смотреть ему в лицо. Но оно все равно привлекает мое внимание.
Сэр Алонт открыл глаза.
Льдисто-голубую радужку затянуло странной пеленой. Сначала мне показалось, что глаза старика просто залило кровью – и, возможно, это действительно было так. Вот только кровь эта слишком быстро темнела. Буквально через полминуты глаза сэра Алонта стали двумя непроницаемо черными озерами – без белка и радужки.
У зомби я такого никогда не видела.
Уже… все? Получилось?
Ведь такие же глаза были у умерца – друга Альда, насколько я помню. И только просьба о молчании удерживает меня от вопросов вслух.
Бывший подселенец, склонившись над бьющимся на полу сэром Алонтом, все читает и читает свое занудное заклинание. И бывшему коменданту, похоже, это надоело не меньше, чем мне. Старик отчаянно пытается подняться, и я давлю на него уже потоком чистой силы только для того, чтобы хоть как-то удержать его плечи прижатыми к полу.
Одновременно с этим я слышу какой-то шорох за пределами комнаты. Будто кто-то зашел в дом и прошел мимо закрытой двери. Или вышел. Но к нам никто ломиться не стал, и на том спасибо. А то видок, наверное, у нас – залюбуешься…
От этой мысли мне становится смешно, и я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться вслух. Но это чувство быстро проходит и сменяется тревогой из-за того, что голос Альда звучит как-то… нервно.
Я смотрю на него, ожидая хоть какого-то знака или подсказки. Кости Суртаза, как же паршиво, когда пытаешься понять чувства человека, у которого вместо лица – одни лишь кости!
Сэр Алонт отрывает руку от пола. Вместе с пришпиливавшим ее ножом. Ловко перехватывает инструмент и…
…я с хрустом придавливаю его руку обратно к полу, едва успев понять, что бывший комендант собирался сделать. Инструмент с глухим стуком падает на пол, его широкое лезвие не успевает коснуться лица Альда. А тот, похоже, даже не заметил угрожавшей ему опасности.
Старик пытается что-то сказать, но слышно лишь нечленораздельное булькание. Мне безумно его жаль. И я продолжаю держать его плечи раз за разом мысленно повторяя себе, что это нужно для ритуала. Если сейчас что-то пойдет не так, то все муки сэра Алонта окажутся напрасными.
