– Прежде нам надо выбраться из этого оврага, принц, а там посмотрим, – ответил Гарт. – Ясно одно: ночевать придется в лесу, другого выхода я не вижу.
– Согласна, – кивнула Бьянка, – идти и в самом деле некуда. Надо соорудить шалаш или хотя бы найти какое-нибудь мало-мальски пригодное место для ночлега, скажем, корневище поваленного дерева.
Филипп не отвечал. Его вдруг стало трясти, он замерзал. Или заболевал. Так или иначе, но его немедленно надо было спасать, найдя укрытие и разведя поблизости огонь.
Гарт и Бьянка не мешкая занялись этим. Они вынесли дрожащего, обмякшего, безвольного юношу на открытое место и не нашли ничего лучшего, как устроиться под стволом огромного и старого упавшего дерева. Гарт соорудил настил, Бьянка натаскала веток, и вскоре получилось неплохое убежище для совсем обессилевшего и начавшего нести бред принца. Ему выложили постель из елового лапника, уложили его туда и постарались как можно теплее одеть. Потом Гарт достал трут, кремень и высек искру на сухой мох. Он задымил, потом вспыхнул, и вскоре почти у самого входа в «жилище» весело заплясал костер. Вовремя: «няньки» принца тоже стали подрагивать от холода, но теперь он им не грозил. Бьянка раздобыла где-то берестяной желоб, принесла в нем воды и поставила рядом с огнем, чтобы хоть немного согревалась для принца Филиппа.
А он тем временем спал, повернувшись лицом к огню и что-то бормоча во сне. Бьянка поневоле стала разглядывать его. Приятное на вид лицо, прямой длинный нос, красиво очерченные губы, копна спутанных волос, большой лоб. Да и ростом не мал. И еще большие руки, которые принц держал сложенными вместе у подбородка – широкого, волевого, с ямочкой. На ногах – сапоги, штаны, дальше куртка и на голове зеленая шапочка. В ногах лежал меч и колчан со стрелами. Лошадь будущего короля Франции стояла здесь же, привязанная к дереву. Опустив голову, она щипала траву.
Бьянка долго, молча и сосредоточенно глядела на спящего принца. Гарт ждал, что она скажет. Не могла не сказать. И услышал:
– Лихорадка. Огромное нервное потрясение. Он был сильно напуган.
– Это пройдет?
– Да, но не скоро. Утром отвезем его в Компьень, покажем врачам. Объявим всем, кто он. Король непременно прибудет туда.
– А до утра?…
– Даст Бог, все обойдется.
Бьянка замолчала, завороженно глядя в пламя костра, жадно пожиравшее сухие ветки. Гарту захотелось разговорить ее. Ему никогда не приходилось беседовать с еретиками. Какими тайнами они владеют? Что знают такого, чего не желает знать или боится святая Церковь? Может быть, им известна тайна Грааля, о которой в последнее время много говорят?
– Откуда ты, Бьянка? – спросил он ее, подкладывая дров в костер. – Язык твой труден, – не наш, не северный.
– Из Тулузы, – ответила она, все так же глядя в огонь.
– Как же ты оказалась здесь, чуть ли не у самого Парижа?
– Много дорог приходится пройти, чтобы донести до людей свет истинной веры.
– Истинной? Наша, стало быть, другая?
– Мир не совершенен. В нем нет добра, – уклончиво ответила Бьянка.
Гарт попробовал возразить:
– Такого не может быть, ведь все сотворил Господь. А Он добр. Или ты думаешь иначе?
– Нет. Но Он потому и не мог сотворить такого мира.
– Не мог? Но откуда же взялся мир? Кто создал его?
– Не Он.
– Кто же?
Она повернула голову и вперила в него острый, жгучий взгляд своих черных глаз, бросавших вызов ему, миру, самому Богу. Гарт вздрогнул и поневоле отшатнулся: ему показалось, будто в него, вдобавок к прежним, впились еще две огненные стрелы, несущие смерть. И, словно в подтверждение этого, он услышал страшное слово. Ему почудилось даже, что слетело оно не с губ Бьянки, а вырвалось из ее широко раскрытых, точно безумных, глаз, устремленных на него.
