Травин ничего не сказал, отвернулся к стене и какое-то время молчал. Наконец вздохнул, повернулся и тихо спросил:
– Как думаешь, Сереж, я сильно попал с этой своей выходкой?
– Нет, конечно! – Днепровский буквально воспрянул, нарушая затянувшееся молчание. – Подумаешь, не прошел! В конце лета все сдашь.
– Правда? Полагаешь, еще не все потеряно?
– Ничего не потеряно. О чем ты вообще?
– Спасибо. – Вова перестал хмуриться и как-то даже повеселел. – Мне прямо легче стало.
– Ну, как он? – Беляков поставил на стол поднос с четырьмя стаканами томатного сока.
Друзья сидели в столовой. Обед подходил к концу, и большинство столиков были уже пусты.
– Грустит, – пожал плечами Сергей. – Переживает, что все потерял и теперь может остаться без полетов.
– Ты ему что-нибудь говорил?
– Ну, я его подбодрил, как мог. Сказал, что не все потеряно и что все будет хорошо. В общем, успокаивал по мере своих скромных сил.
– Хорошо, если так, – вздохнул Кирилл.
– Хорошо-то хорошо. Да не очень, – развел руками Днепровский. – Вовка действительно может остаться без дальнего космоса. Сейчас ведь будет выпуск. Всех, кто прошел итоговые экзамены, распределят на продолжение обучения в команды к «взрослым» межзвездникам и межпланетникам. Соответственно, все лучшие места будут разделены между первой волной выпускников. И Вове вполне может достаться место на совершенно неинтересном маршруте типа «Земля – Луна – Венера». Или вообще достаться место на орбите Земли.
– А через год? – поднял брови Кирилл.
– Не знаю, – пожал плечами Днепровский. – По идее, освобождающиеся места должны распределяться между вновь выпускающимися. Ведь формально все прошлогодние выпускники сидят при деле. Распределение же было. Как это ты остался без работы? Ты чем занимался целый год, простите?
– Но должен же быть вариант.
– Не знаю! – огрызнулся Сергей.
– Бред какой-то, – рассердился Капустин.
Он встал и, пройдясь вокруг стола, остановился возле окна столовой.
– Вова сам виноват, – упрямо бросил Сергей.
– Сам. Но теперь что, не нужно ему помочь?
– Нужно. – Днепровский нахмурился и как-то весь подобрался, словно готовясь к надвигающейся стычке. – Я не говорю, что нужно отказать ему в помощи.
– А кажется, будто ты уже решил все для себя.
– В каком смысле?
– В таком, что уже списал Вовку за борт нашей Нерушимой.
– Чушь не неси! Чтобы помочь, нужно сначала разработать план оказания этой самой помощи. Он у тебя есть?
– Нет, – угрюмо буркнул Кирилл.
– Вот и у меня нет. Придумаем план тогда и начнем помогать.
Капустин ничего не ответил. Отвернулся от ребят и, скрестив руки на груди, стал смотреть в окно.
Серега прав, как ни крути. Зря он так вспылил. Теперь даже как-то неудобно перед другими. Как будто действительно только он один беспокоится о Вовке.
В раскрытое окно вместе с птичьим щебетом ворвался теплый весенний ветерок, принесший с собой упоительный запах сирени. Вдалеке показалась компания старшеклассниц. Одетые в спортивные костюмы девушки, что-то весело обсуждая и смеясь, бежали в сторону спортивного комплекса. Одна из них, бегущая впереди, была очень хорошо знакома ребятам. Света, спортсменка, комсомолка и настоящая красавица. С Ильей они были парой, как говорится, на загляденье.
«Сборная школы по волейболу играет, должно быть, в последний раз», – подумалось Капустину, и в следующий миг ему стало невыразимо тоскливо от того, что это все скоро закончится. Еще каких-то пару месяцев – и все. Они навсегда покинут территорию школы, которая за столько лет стала им родной. Не будет больше вот этого открытого окна, этого подноса с опустевшими стаканами. Не будет столовой и этих прекрасных, таких веселых девчонок. Вернее, все будет. Из его жизни не исчезнут бесследно ни окно, ни девчонки, ни томатный сок, будь он неладен. Но все это будет уже другим. Возможно, даже таким же вкусным, веселым и свежим. И сирень будет пахнуть почти так же. Но все же не так.
