Я мысленно обратился к инвентарю, нашёл там свой стандартный шмот и накинул. Ну вот, точно, как чувствовал, что чего-то не хватает.
– На, заткнись, – протянул я Сандре бутылку. – Тишина в студии. Ромыч, чё ты там говорил? Давай, жги дальше.
– Да надо текст, надо что-то родить, – задумался Рома, будто тут же забывший о Сандре, которая флегматично попивала из бутылки. – Давай, зачитай что-нибудь простенькое.
– В смысле, "зачитай"? – изумился я. – Ты напиши слова.
– Да чё там писать? Это ж рэпняк. Импровизируй!
"Как ты сегодня на сцене?" – чуть не спросил я, но сдержался. Нельзя, этот парень мне ещё живым нужен.
– Рэп – это ваще просто, – махнул он рукой. – Просто берёшь и лепишь, о чём хочешь. Во, зырь!
Рома поднёс микрофон ко рту и начал:
– Оторванный хрен на земле валяется,
Оторванный хрен – вместе с яйцами!
Кто мог такое сотворить с пацаном,
Которого мы уважали всем двором.
Кто мог оторвать ему хрен вместе с яйцами?
Наверно, его девка, у ней менструация.
Все девки – суки, это всем пацанам известно,
Их надо жестоко лупить повсеместно,
Чтоб место своё знали, чёртовы куклы,
Чтоб у пацанов не отрывали залупы!
Рома, тяжело дыша, безумными глазами посмотрел на меня. Я стоял с отвисшей челюстью и внимал.
– И тут, короче, – сказал Рома. – Короче… Тут такая девчонка вступает. Мелодично так: "А-а-а-аторванный хрееееен!". И ты такой, рэпом: "На земле валяется, прямо на земле". И она такая: "Длиииииной до колеееееен!". И ты такой: "Кто такое сделал с пацаном? Кто, почему и за что?!".
– Е-**-нуть-ся, – по слогам произнесла Сандра. – Пойду-ка я отсюда.
Ей-то хорошо, она могла уйти. А куда я мог деться от творческого коллектива, который сам же и создал? Наверное, что-то такое испытывал добрый доктор Франкенштейн, увидев, как собранный из гниющего говна монстр начинает подавать признаки жизни.
В храме на этот раз было людно. Какой-то упырь в шляпе сидел в первом ряду и как будто бы спал. Очередную непись прописали? Заняться людям нечем…
Я оттолкнул с дороги священника, который бурлил что-то про исповедь, и почти подошёл к алтарю, как меня окликнули:
– Эй, ты. Да, ты. Нехорошо так себя вести в храме.
Я медленно повернулся. Упырь в шляпе сидел в прежней позе, сунув руки в карманы. Шляпа. Патронташ. Шейный платок. Кобура с револьвером. Я что, до сих пор бухой?
– Ты что-то сказал, братуха? – переспросил я.
Над его башкой появилась информация: EastWood, 1 уровень.
Первый уровень?! И он залупается на меня, с моим-то четвёртым?! Не, вопрос, конечно, спорный. Ведь я себе уровень поднимал по музыкалке. Но всё же, у меня на спине не написано, что я музыкант.
– Попроси прощения у падре, – сказал Иствуд.
– Это непись, е**лай. Если я вдруг спьяну и попрошу у него прощения, он этого даже не поймёт.
– Ну, тебе придётся постараться. Ради меня.
Правая рука Иствуда покинула карман и напряглась возле кобуры. Приплыли, блин. Маразм крепчал, деревья гнулись.
– Даже не буду спрашивать, сколько тебе лет, – вздохнул я.
Ковбой резко выдернул револьвер из кобуры. Но достать арбалет из инвентаря было гораздо быстрее. Я спустил тетиву, и стрела влетела полудурку в глаз. На миг мелькнула кроваво-красная полоска и исчезла. One shoot, как говорится. Ну а куда ж ты, с голой пяткой, против русской шашки? Первый уровень, брони нет никакой. Результат был немного предсказуем.
Штраф за убийство в городе: 50 золотых
Опыт: +30
