– Не, я не пью, – отказался я, вручая ему сотню. – Мне ещё бугор охранять.
Алкаш сочувственно развёл руками и поковылял куда-то в хуторские дебри. А я, вернувшись к машине, всерьёз задумался. Что за хрень тут творится с этим бугром? Золото там, что ли, закопано? А если и так, зачем кому-то именно меня убивать? Выкопали и всё. Я же сюда не за чужим приехал. Надо бы Марине рассказать, может она поймёт?
До ручника я снова не добрался. Быстренько закрутив на место саморезы, я закрыл машину, дом и отправился на площадь.
Стоявший возле медпункта чёрный джип я заметил издали. Сердце тревожно забилось, внутри похолодело, и я рванул бегом. И только когда оказался у входа, обратил внимание, что перед джипом стоит очень знакомый мне тёмно-зелёный «опель». Пока бежал, мне его не было видно. Паша, механик ДРСУ!
Я влетел в медпункт, готовый разорвать любого, кто причинит Марине хоть какой-то вред. Ни автоматы, ни даже гранатомёты меня бы не остановили. На меня удивлённо уставились сидевшие в приёмной Паша и ещё двое незнакомых людей вполне мирного вида, в наглаженных кремовых брюках и таких же светлых сорочках.
– Где Марина?! – набросился на них я, прежде чем успел оценить ситуацию.
Возникла неловкая пауза. Наконец Паша обрёл дар речи:
– А ты как тут оказался?
Я не ответил и вломился в рабочий кабинет. На кушетке лежал красномордый толстяк в расхристанной рубашке, с резиновым жгутом на руке и страдальческим выражением лица. Марина делала ему укол в вену. Она даже не шевельнулась в мою сторону, пока не ввела всё содержимое шприца. А потом сердито повернулась:
– Выйди пока, тут нельзя находиться.
Твою мать! Выходить было стыдно. Но пришлось. Паша, наверное, успел сказать незнакомцам, кто я такой, они смотрели на меня, как на психа. В том числе и сам Паша.
– Так ты чего здесь забыл? Ты ж в больнице должен быть!
– Выпустили уже, – буркнул я, садясь на свободный стул.– Я теперь по своим делам.
Люди в светлом опасливо отжались подальше.
– И что за дела, если не секрет? – ехидно спросил Паша.
– Вот эти самые дела, – кивнул я на рабочий кабинет Марины.
– Когда ж ты успел? – не унимался он.
– Вот такие мы шустрые, – сказал я. – Учись.
– Ну а орать-то зачем? – подал голос один из посетителей, уверившись, что я всё-таки не буйный. – Мы твою Марину не съедим. Тут медпункт, между прочим. И человек в опасном положении.
– Извините, конечно, – пошёл я на примирение. – Я не знал, что тут пациент. Там её соседке стало плохо. Давление, что ли… Срочно нужна её помощь.
Последние слова я сказал как раз тогда, когда Марина вышла из кабинета.
– Зинаиде Матвеевне? – быстро сообразила она. – Сейчас соберусь. Вы лежите пока, не вставайте – обратилась она к толстяку, – я на десять минут, капельницу только поставлю.
Она бросила в медицинскую сумку какие-то лекарства и халат:
– Пошли.
Скорым шагом мы отошли от медпункта достаточно быстро, но Марина продолжала чуть ли не бегом двигаться к дому.
– Да ладно, не торопись, – притормозил я её. – Нас уже не видно.
– И что? Она же ждёт!
– Так что, правда Зинаида Матвеевна есть?
– Ну да, учительница моя бывшая. Теперь живём рядом. У неё гипертония.
– Марин, я соврал. Просто испугался за тебя. Смотрю, машина чужая…
– Ну ты дура-а-к, – ошарашенно протянула она. – У меня самой чуть инфаркт не случился, когда ты в приёмной начал орать: «Где Марина?! Где Марина?!». И что теперь делать? Пошли уже, навещу её, раз вызвал. Тут рядом.
