- Сожаление - удел слабых, - парировала Ирмина, когда в гостиную вошли мать и брат в сопровождении двух служанок.
Сариáн усадил Мерсемúт на ее место, поцеловал перстень на руке Кимирана и занял стул по левую сторону от матери напротив Ирмины.
- Кто здесь говорит о слабости? - спросил самым беззаботным тоном и, как только служанка наполнила его бокал, одним махом осушил.
- Тебе знакомо значение слова аскетизм? - спросила Ирмина, которая так и не притронулась к приготовленной для нее крови.
Солоновато-терпкой, приправленной перцем и гвоздикой.
Она повернулась к отцу.
- Послабление пропускного режима потребует не только моего участия.
- Аскетизм - удел нищих, а я, - Сариáнт щелкнул пальцами, и служанка обновила бокал. - Из рода Вúскард.
“Второй” было опущено намеренно, но Ирмина не стала заострять на этом внимание. Когда она уедет в Муунган, в поместье останется верный Бардóл, и она по-прежнему будет в курсе темных делишек брата.
Куда важнее было достучаться до Кимирана.
- Что за безвкусица у тебя на груди? - спросила Мерсемúт.
Мать без преувеличения была самой красивой гианой на всем Бринзане. С черными, словно заброшенные шахты Гхихлеца, длинными волосами, молочно-белой кожей и глазами алыми, как огонь, что полыхал в сердце золотой Звезды в момент ее пробуждения.
- Я еду в Муунган.
Кимиран в ответ на вопрос в глазах жены утвердительно кивнул.
- Когда? - уточнила Мерсемúт.
- Зачем? - подначил Сариáнт, и Ирмина ядовито улыбнулась.
Маленький прохвост знал о ее передвижениях все. Все, что Ирмина считала нужным передавать его шпионам, которые через одного работали на нее.
- Трудиться на благо Хаэкона, второй из рода Вúскард.
Лицо Сариáнта сморщилось, словно он проглотил прогорклую кровь, и Кимирáн добавил:
- Она будет представлять интересы рода, налаживать торговые связи и, конечно, отвечать за обмен опытом.
- Это поставит под угрозу наши отношения с сильфами, - возразила Мерсемúт.
- Речь не идет о насаждении чужой веры, - терпеливо пояснил Кимирáн.
- Да, никакой политики.
Ирмина встала, так и не притронувшись к аперитиву.
- Только интриги, ложь и кража высоких технологий. Приятного аппетита, а мне нужно готовиться к отъезду.
Она снова поцеловала перстень отца, поклонилась матери и, показав брату идеальный оскал, вернулась в свою спальню, где в приступе отчаянной злости сорвала с груди знак с гербом Муунгана и бросила на трюмо.
Брошь описала дугу и упала плашмя, иголкой вниз. Огонь из камина окрасил страницы отчеканенной на поверхности книги в пурпурно-алый.
- Я слышал, ты уезжаешь?
Ладони Бардола перехватили Ирмину за талию. Тонкое кружево затрещало под натиском бледных пальцев, и она, криво усмехнувшись, толкнулась бедрами в его пах.
- Кто разрешал тебе врываться в мои покои без приглашения?
- Ты?..
Бардол перехватил Ирмину за горло, и, покуда она не сопротивлялась, впился губами в нежный воротник, что прятал от него идеальную шею гианы.
- Ты испортил мое лучшее платье… снова.
- Разве сейчас это имеет значение?
Он усмехнулся, и нарочито медленно разорвал ткань на бедрах и животе, оставив на Ирмине лишь белый высокий воротник и тонкое кружево нижнего белья.
- У тебя их сотни.
- И поэтому ты решил порвать их все?
Бардол рассмеялся и, словно бросая гиане вызов, дернул воротник на себя. Белые пуговицы рассыпались по полу, но она не двинулась с места.
В зеркале напротив Ирмина рассматривала свое отражение: плавную линию бедер и мягкие полушария грудей, рельефный живот и тонкие длинные руки с острыми черными ногтями.
