Со временем мне пришла в голову мысль иногда видоизменять внешность, чтобы не примелькаться и не вызвать подозрения якобы частыми посещениями музея. Снять курточку и повесить на руку. Застегнуться на все пуговицы. Носить её расстёгнутой. Прихватить волосы в пучок. Расчесать то на правую, то на левую сторону. Эта идея оказалась гениальной. Каждое из маленьких спасительных ухищрений помогало оставаться незамеченным в приютившем меня Эрмитаже, ревниво и бережно охранявшем вместе со мной тайну беглеца.
За многие месяцы обитания в Зимнем Дворце я приобрёл поистине бесценные для себя вещи.
Забытую кем-то на подоконнике расчёску.
Обронённый шарф.
Женскую сумочку с маникюрным набором, платочком, рассыпанной мелочью.
Детскую пелёнку, которая служила мне полотенцем.
Но это было ничто по сравнению с тем, что я обнаружил в гардеробе. Истинный клад.
Однажды вечером, спустя более полугода после добровольного заточения во дворце, прячась за колонны, чтобы не быть замеченным с улицы, я спустился по широкой лестнице на первый этаж. По этой мраморной лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой, я зашёл в мою добровольную тюрьму поздней осенью. Сейчас на дворе стояло лето. Я мог об этом догадаться по белым ночам, накрывшим мой город. Ночи и дни были одинаково светлые и разноголосые. День и ночь различались для меня в новом жилище только тишиной, царящей в залах. Счёта дням я не знал. О месяцах догадывался или осторожно спрашивал посетителей музея – чаще ровесников, чтобы избежать подозрений. О течении времени старался не думать. Моё любопытство тесно вжалось спиной в стену за крепко запертой дверью страха и выходить оттуда не собиралось.
Спустившись вниз, медленным шагом я пересек пространство вестибюля и зашёл за мраморную стойку гардероба. Пробежав глазами по пустым полкам под стойкой, я прошёл вглубь, рыская взглядом по сторонам и надеясь что-нибудь найти. Хоть забытый пирожок. С задумчивым видом я постоял между ровными рядами пустых вешалок. Поднял глаза на расписной потолок. Опустил их и уткнулся взглядом в боковую дверь.
Небольшого толчка оказалось достаточно, чтобы она приоткрылась. Комнатка показалась не такой маленькой, как я думал. Выключатель находился внутри на уровне поднятого локтя. Окон в помещении не было, неяркая лампочка осветила колченогий столик и два стула. Повернув голову влево, за дверь, я увидел грубо сколоченные стеллажи с лежащими на них различными вещами. Полки тянулись вверх от самого пола и занимали две стены.
Мои глаза различили аккуратно сложенные куртки, зонтики, детскую и взрослую обувь, сумочки, упаковки с различными техническими и кухонными приспособлениями, спортивную одежду, рюкзаки, книги, несколько фотоаппаратов, бинокли, две настольные лампы, ракетки для тенниса и массу других вещей, требующих более пристального изучения.
Отдельно на трёх полках лежали разнообразные головные уборы – от зимней меховой облезлой шапки до новенькой бескозырки. Внизу выстроились в ряд картонные коробки с разной мелочёвкой, такой, как расчёски, тюбики с губной помадой, лампочки, пустые кошельки, шейные платки и шарфы, ключи в связках и по отдельности, блокноты, карандаши, ручки и прочие нужные и не очень нужные своим хозяевам вещи. На каждой из коробок стояла дата: 1986, 1987, 1988… Коробка с цифрой 1989 была заполнена только на треть.
В дальнем углу, за стульями, примостились три детские коляски, санки, крепкий табурет с мягким сиденьем, трехколёсный велосипед и лестница-стремянка.
