Что он себе там навоображал? Что предложение моих родителей познакомить нас — это что-то большее?! Егор вдруг как-то насмешливо вскинул бровь, будто мое удивление его повеселило.
— Родители готовы объединить наши бизнесы на очень хороших для вашей семьи условиях. Как ты знаешь, ситуация у вас сейчас не лучшая. Штат приходится сокращать, а брать такой кредит, чтоб все это можно было разрулить… ну, можно, конечно, — он пожал плечами и легко улыбнулся, будто говорил о чем-то неважном, и надавил на газ, наконец устремляя взгляд на дорогу, — но наша семья предлагает гораздо более выгодный вариант. Такими предложениями не раскидываются. Да вы, насколько я понял, и не раскидываетесь! — улыбка окончательно сползла с лица, а кондиционер в машине вдруг показался слишком мощным, вызывая легкую дрожь. — Но, конечно, всем нужны гарантии… а мама давно к тебе приглядывается. Сделать из этого семейный бизнес с почти равными долями, если гарантией будет наш брак, родители согласны. Даже воодушевлены!
У меня вдруг закружилась голова, и я только молча слушала, уже не желая перебивать его, поддевать или куда-то вырываться. Во-первых, я вовсе не была уверена, что если мне сейчас надо будет встать на ноги, я в них не запутаюсь от волнения. Во-вторых, такими подробностями со мной никто не делился.
Ситуация у нас, значит, не лучшая? Настолько не лучшая, что отец сокращает сотрудников? Нет, я этого не знала. Я никогда не лезла в отцовский бизнес — мне это было непонятно и, честно говоря, неинтересно. И что сейчас есть проблемы… да, я знала, но это же не первый раз! Какие-то проблемы есть почти всегда. Неужели все так плохо?
Сердце забилось где-то в ушах, но я пила кофе маленькими глотками и обещала себе подумать об этом потом. Пока было бы славно не пропустить ни слова. Теперь мне не казалось, что он пытается сделать из меня дуру. Теперь мне казалось, что дуру из меня делают вообще все.
Но это тоже сейчас было не главным. Главным было получить как можно больше информации, раз уж мне ее любезно предоставляют.
— В общем, слушай: мама помешалась на идее нас поженить. Отец ничего против не имеет, так что поддерживает ее. Твоим родителям это вообще надо позарез. Да и тебе — если хочешь и дальше в рабочие дни бегать по салонам, — я вспыхнула, переводя на него ошарашенный взгляд. — Мне тоже посулили с этого свои преференции, и я готов жениться на выбранной родителями девочке… на какое-то время, — он снова мне улыбнулся, и теперь уже его как будто бы ласковая улыбка выглядела не просто насмешливой, а почти издевательской, — Мы же в одной ситуации и оба не можем отказать…
— Я не знаю, чего от тебя ждут твои родители, — все-таки не удержалась и перебила его я, — но мои мне ни слова не скажут, если я откажусь.
Он вдруг рассмеялся, наконец посмотрев глазами, не скрытыми стеклом солнцезащитных очков. Глядя на меня этими глазами с ласковой издевкой и снисходительностью. Как на глупого ребенка, пытающегося доказать, что Дед Мороз существует, и я его даже видела.
Глаза оказались серо-зелеными и очень холодными. Лучше бы он не снимал очки.
— Ну конечно не скажут! Они же хорошие родители. Но хорошая ли ты дочь?
Я молча смотрела на него, не зная что ответить. Мне вдруг показалось, что во рту пересохло, и, хотя в руках был все еще мокрый от конденсата стакан, теперь уже неприятно холодивший руку, я даже не подумала потянуться к трубочке. Только сглотнула вязкую слюну и облизала пересохшие губы. Егор вдруг раздраженно дернул головой, заиграли желваки, и улыбка все-таки слетела с его лица.
