Покушение не удалось, оно было раскрыто до того, как случилось что-то серьезное. Среди заговорщиков оказался полицейский под прикрытием, и всех удалось накрыть. И это было… к лучшему. Никто из них не замарал себя грехом человекоубийства.
Поэтому и приговор оказался более мягкий, чем ожидалось; да еще сыграло роль то, что основные участники – члены знатных родов. А у них родственники, и всех в опалу не сошлешь. Поэтому суд выбрал компромисс между строгим, заслуженным наказанием, и более мягким, о котором молили их родные и знакомые, не побоявшиеся привлечь к себе внимание.
Тогда Никита в прострации собрал вещи, которые, как он считал, необходимы для новой жизни. Но теплой одежды у него почти не было: он не охотился, и редко выезжал «на природу». А вот именно такие вещи потом оказались самыми необходимыми.
Ну, что же, зато Никите было не стыдно за свой внешний вид, когда он «вышел в свет». Впервые после тех трагических событий осознанно пришел туда, где собирались зажиточные горожане, местный «цвет общества». Украдкой поглядев на себя в большое зеркало (дома-то у него было маленькое, карманное, чтобы видеть себя, когда бреешься), Никита успокоился: сейчас он не похож на чернорабочего, и не посрамит девушку, которая ему доверилась.
А ведь даже на первую встречу с Анастасией он надел еще приличные, но уже довольно поношенные вещи. Словно хотел, чтобы ему отказали. И тогда он с чистой совестью сам бы отказался продавать себя. Продавать свое общество. Но это было глупо. Может, он сохранил бы гордость (какая гордость в его положении?!), но ничем не помог Ваньке. А ведь вся авантюра была затеяна ради мальчика.
«Нужно еще предупредить Анастасию про Ваню!» - вдруг понял Никита. Он ведь ни словом не обмолвился, что не один. Вначале эта информация была лишней – он надеялся оказать девушке просто разовую услугу, и на этом разойтись. Да и не известно было, подойдет ли он ей.
Но теперь нужно «колоться», как говорили нынешние знакомые, значительно обогатившие его лексикон.
Сейчас Ваня переселился в его барак, но ведь ребенок не сможет жить один, когда сам Никита переселится в дом Анастасии. А это будет необходимо, если следовать их общему плану.
И что тогда делать с Ванькой? Конечно, он может каждый день приходить в барак, готовить еду, затапливать печку, стирать, и вообще делать так, чтобы мальчик был в сытости и тепле. Но… страшно. Страшно оставлять ребенка на целый день одного, и не только потому, что Никита опасался «лихих людей», но и потому, что сам Иван сойдет с ума от одиночества и тоски. Когда Никита был на каких-нибудь работах, он тоже оставлял парня одного, но, все же, старался либо забежать проведать его в перерыве, либо вернуться пораньше. Тоже не очень хорошо, конечно, но от зари до зари Никита работал далеко не каждый день.
И снова пришла то ли здравая, то ли трусливая мысль: может, мальчику было бы лучше в приюте? Точнее, в военном училище? Сам Никита некоторое время провел там, и сохранил хорошие воспоминания. Вот только будет существенное различие между училищем рядом со столицей, куда отправляли детей из родовитых семей, и училищем здесь, в глубинке, куда отошлют беззащитного сироту, сына политического заключенного. К тому же даже в наличии здесь каких-либо училищ он не уверен. И перед ним никто не будет отчитываться, и вряд ли пустят навестить парня.
