Тейлор по-прежнему не могла с уверенностью сказать, что слышала это имя раньше, однако признаваться в этом не собиралась, а то решит еще, что она слабоумная.
– Ах да, конечно: Лукас Росс. Теперь вспомнила. Это ведь американское имя, да?
Лукас не имел ни малейшего представления, что она хотела этим сказать. Вообще вся эта ситуация казалась ему нелепой. Боже, он теперь женат, но, в сущности, ровным счетом ничего не знает о своей так сказать «супруге», кроме того, что она исключительно хороша собой, но это, напомнил он себе, не должно иметь для него никакого значения.
– В наше время ни одну женщину нельзя заставить выйти замуж, – заметил Лукас.
Тейлор фыркнула, что не очень соответствовало образу истинной леди.
– Возможно, в Америке это и так, но не в Англии. И уж конечно, не в тех случаях, когда речь идет о поместьях, фабриках и опекунском праве управлять всем имуществом. Есть еще и другие обстоятельства, о которых вы не знаете, да вам это и ни к чему. Достаточно сказать, что мадам выбрала вас потому, что знала: выполнив свою часть сделки, вы уйдете, как только мы прибудем в Бостон. Скажите, вы ни о чем не жалеете? Может, в чем-то сомневаетесь?
Лукас услышал в ее голосе неподдельную озабоченность и поспешил успокоить:
– Нет-нет, все остается в силе.
– Вот и хорошо, – почему-то без особой радости сказала Тейлор.
Он никак не мог ее понять. Черт побери, да ее и женщиной-то назвать можно с большой натяжкой: такая юная, такая чистая. В его задачу входило проследить, чтобы она целой и невредимой добралась до Бостона, а там передать доверенным лицам, вот и все.
План представлялся ему просто великолепным.
– А есть еще кто-то, кроме этих доверенных лиц, чтобы взять на себя заботу о вас?
– Заботу обо мне? Это ни к чему: я и сама о себе могу прекрасно позаботиться, мистер Росс.
Лукас улыбнулся: она рассердилась из-за этого вопроса, – но то было лишь возмущение, без капли страха.
И все же кое-чего она боялась: с того момента как увидела на балу, что он идет в ее сторону, она боялась его, – но Лукас заметил в ней и некое облегчение. Что-то не сходилось: как это возможно – одновременно испытывать испуг и облегчение?
– Я имел в виду, есть ли у вас в Бостоне родственники.
– Да, есть.
Тейлор не стала уточнять, что «родственникам», о которых идет речь, всего по два года: ему такие подробности знать ни к чему.
– Что ж, прекрасно.
– А что, женщины в Америке нуждаются в заботе, как дети? – усмехнулась Тейлор.
– Некоторые – да.
– Я не из таких, – заявила она твердо. – Кроме того, помимо ожидающих меня родственников и финансовых советников, многие бостонские банкиры очень жаждут помочь мне войти в местное общество. Я уверена, что для меня уже и жилье подходящее подобрали. А где ваш дом, сэр?
– Не называйте меня «сэр»: для вас я Лукас.
– Ну а я Тейлор. – «Господи, да ведь он уже знает!» – Я хочу сказать, вы можете называть меня просто по имени. У вас ранчо где-то в глуши, да?
Опять в ее голосе он услышал беспокойство. Лукасу хотелось, чтобы она расслабилась и перестала волноваться, но он не представлял себе, как этого добиться: девушка норовиста, как жеребенок. Путешествие в Америку покажется им вечностью, решил он, если Тейлор продолжит изображать робость и застенчивость.
– Разве бабушка не посвятила вас в детали?
– Нет, у нас не было времени. Как я понимаю, с вами она общалась больше, чем со мной, прежде чем сделала это предложение.
