Мужчины и дирижабли - страница 11

«Вот чёрт, ролик придётся переделывать! Столько бабок вбухали! – размышляла я, возвращаясь в офис. – Форточка будет в шоке».

Прозвище Форточка наш директор отдела продаж носила потому, что рот у неё не закрывался. Беспрерывно выдавала лозунги про увеличение среднего тарифа, загрузки и «ревпара». «Ревпар» – это такая штука, что-то типа среднего балла для откатавших программу фигуристов. Её стремительный рост – единственное, что могло ненадолго захлопнуть Форточку. Иногда я смотрела, с какой страстью она произносит это слово на наших пятничных совещаниях, и представляла, как, лёжа под своим толстым усатым мужем, она шепчет: «Ревпар, ревпар», а он ревёт басом ей в унисон: «Ревпар, ревпар». Усатый муж работал у нас начальником службы безопасности и тоже, соответственно, радел за «ревпар».

Задача любой сетевой гостишки – заставить каждого сотрудника, от генерального до гардеробщицы, бормотать это слово как мантру – и на работе, и дома, и даже в постели. Но мне лично оргазм каждого отдельного клиента был дороже, чем мой собственный. Так уж получилось, что я видела большое сквозь призму малого.

Нет, всё-таки не зря они платили Ребекке! Натаскивала нас на тренингах, как псов: «Самое главное – удовлетворить клиента!» И я делала всё, чтобы удовлетворить одинаково хорошо и блатного нефтяного магната, и японского консула.

С консулом, кстати, билась два месяца. Визит японского премьер-министра был намечен на начало весны. И иногда мне казалось, что до весны я не дотяну. Консул со свитой приходил на инспекцию отеля каждую неделю. Обшаривал, обнюхивал, чуть ли не облизывал каждый угол с японской дотошностью. Церемонные такие, в строгих пиджаках, лица бесстрастные, как маски. Этим не то что руку подать, вообще не знаешь, каким боком повернуться, чтобы ненароком не нанести оскорбление международного масштаба. Форточка напряжённо следила за моими телодвижениями под консулом и ждала победного финала. Всё-таки двести номеров и пять люксов. Уж не говоря о статусе мероприятия!

Атташе Ями Сами утверждал, что решение в пользу нас уже почти принято. Смущали их только гейши в лобби-баре по вечерам. Но Москва – хуже Киото, гейши были в каждой гостишке. И вообще, у нас работали неплохие девчонки. Ежемесячно приносили усатому мужу Форточки мзду, завёрнутую в справку о половом здоровье. Уверена, премьер-министру они бы понравились. Я бы, правда, их ещё через Ребекку пропустила, чтобы довести «язык тела» до совершенства. Но консул передавал через Ями Сами, что, если хоть одна попадётся на глаза во время проживания делегации, скандала не избежать.

Что я только не придумывала! Даже говорила, что лично буду нести вахту в лобби по вечерам. Атташе, оглядев меня с ног до головы, только хмыкнул. И я очень обиделась. Но по корпоративным стандартам любые обиды от клиентов следует, деликатно выражаясь, складывать в карман. Мои карманы уже отвисли до колен за годы работы. Ребекка так нам и говорила: «Если клиент вас оскорбил, радуйтесь! Это могло ему понравиться. И значит, он вернётся!» И я верила её словам, как десяти заповедям.

Короче, не успела я убить наповал Форточку, как позвонил Ями Сами и сообщил, что они едут на очередную и, скорее всего, заключительную инспекцию.

Консул прибыл через двадцать минут. После приветственной церемонии группа выстроилась свиньёй и мы двинулись. Я шла не впереди, а слева и немножко сбоку. Даже в передвижении японцам было важно соблюдать иерархию. Смотрели они номера, как всегда, молча, не комментируя, и это усугубляло мой привычный стыд.