Тамара Михайловна – женщина грузная, коротконогая, с восточной внешностью: черными глазами, насупленными бровями, с распущенными седыми волосами. Ей было чуть больше семидесяти лет. Офелии сначала показалось, что перед ней сидит какая-то ведьма-гадалка. Но она быстро узнала в ней маму Юры. За двадцать лет она только еще сильнее поседела и стервозности в выражении лица стало больше, а так особо ничего в ней не изменилось. Свекровь все так же беспрестанно курила, причем, не сигареты, а папиросы. На Офелию она взглянула недобро, покачала головой и, вместо приветствия, изрекла:
– А я сразу Юрочке говорила, что тебя с годами разнесет! Постарела ты, конечно, заметно!
Офелия даже не нашлась, что ответить, она не ожидала сразу нос к носу столкнуться с бывшей свекровью и толпой незнакомых людей. Так же, обойдясь без приветствий, она проигнорировала свекровь и спросила у толпы, где Матвей.
– Сынооок! – гаркнула Тамара Михайловна. – Поди сюда!
Вместо сынка Юры из соседней комнаты выглянул Матвей и с доброжелательной улыбкой уточнил у бабки, что ей нужно? При этом назвал бабку «мамулей». Офелия стояла в дверном проходе в полном шоке. Она никак не могла понять, что происходит. Неизвестные ей люди завтракали, о чем-то разговаривали, время от времени посматривали то на бабку, то на Офелию. Тамара Михайловна указала пальцем на нежданную гостью и ехидно сказала:
– Я же говорила, что она сама явится, нечего было за ней бегать!
Матвей увидел Офелию, состроил обиженное лицо и знаком пригласил ее пройти в комнату. Офелия еще совсем недавно жила в этом доме, но сейчас не могла его узнать. В комнатах стояли какие-то раскладушки, на полу лежали застеленные матрасы, стояли баулы с вещами. Ей пришлось буквально протискиваться между всем этим. Она прошла за Матвеем в дальнюю комнату. Раньше здесь жил Юра, теперь сюда перетащили еще две кровати. Похоже, эту комнату теперь делили между собой Юра, его мама и Матвей.
– Что за фигня у вас здесь творится? – удивленно спросила Офелия. – Кто все эти люди?
– Постояльцы нашего гостевого дома! – гордо, но как-то недоброжелательно сказал Матвей.
– Какого-какого дома?
– Гостевого! У нас с Юрой новый бизнес: сдаем койко-места работягам из города.
– А зачем работяги из города прутся в нашу деревню?
– Какая тебе разница? – огрызнулся Матвей. – Ты же только о себе думаешь! Своими делишками какими-то занимаешься, тоже мне, важная персона! Депутат растудыт твою сюды! А мы с Юрой день и ночь пашем, для семьи стараемся! Для детей, о которых ты, между прочим, забыла! То по курортам мотаешься, то с избирателями на приемах лясы точишь! А на семью наплевать!
Офелия растерянно хлопала глазами и не знала, что сказать. Такого приема она не ожидала и таких наездов в свой адрес тоже. Она считала себя женщиной исключительно правильной и достойной подражания. Чтобы какой-то хмырь, пусть и бывший сожитель, упрекал ее в том, что она забросила семью, это было уж слишком. А Матвей продолжал возмущаться: он де ходит за ней, хочет поговорить о семейных делах, а она носом вертит, семью на каких-то анонимных алкоголиков променяла.
Потом он начал упрекать ее в том, что ей с самого начала не нужен был нормальный муж. Матвей старался, во всем угождал, а она в депутаты подалась и все наперекор семье делала. Тут Офелия вообще растерялась, потому что такая трактовка их недолгой семейной жизни ей даже в страшном сне присниться не могла.
