Чтобы как-то прервать возмущенный речевой поток Матвея, она легонько замахнулась в его сторону ридикюлем. Матвей удивился, что она так себя повела вместо того, чтобы повиниться, и замолчал ненадолго. Тут Офелия почувствовала, что уже не в силах сдержаться, и замахнулась посильнее. Потом она гонялась за Матвеем по всему дому и наносила точечные удары, сопровождая их матерной бранью. Однако в полной мере прочувствовать экзекуцию Матвею не удалось.
На шум прибежали постояльцы «гостевого дома», облепили Офелию со всех сторон и отобрали ридикюль. Она тяжело дышала, пыталась вырваться, громко ругалась, обзывая и Матвея, и гостей последними словами. Но никакого удовлетворения от этого скандала не получила. Приковылявшая к ним из кухни Тамара Михайловна тут же бросилась жалеть Матвея. Обнимала, прижимала его голову к груди и называла «сынком».
Офелия поняла, что силы не равны, и дальше драться смысла нет. Она потребовала, чтобы люди ее отпустили, вырвала у одного из постояльцев свой ридикюль, обвела присутствующих глазами и хотела уже послать всех подальше и сбежать, но тут Матвей все таким же недовольным голосом сказал:
– Мне некогда сейчас с тобой разговаривать, надо людей по объектам развезти. Юра вернется, тогда все вместе и поговорим! Если, конечно, в тебе совесть проснется, и ты о детях вспомнишь!
Сказал, развернулся и ушел в другую комнату. Тамара Михайловна продолжала смотреть на Офелию с некоторым презрением. Она процедила сквозь зубы какое-то обидное ругательство и направилась в кухню. Постояльцы стали заниматься своими делами: кто-то собирал постельное белье с раскладушек, кто-то перекладывал пожитки. Офелия заметила, что одна из женщин щеголяла по дому в ее халате. Она схватила ее за ворот и спросила: почему кто-то посмел трогать ее вещи?
Но наглая бабенка с пропитым лицом оттолкнула Офелию и сказала, что халат ей подарила хозяйка, то есть Тамара Михайловна. Офелия в очередной раз оторопела, психанула, развернулась и выскочила из дома. На улице постояла, подумала. Было какое-то чувство недосказанности, но желания возвращаться в дом и устраивать повторную разборку не было. Точнее, желание присутствовало, но Офелия не была уверена, что одержит первенство в этом скандале. Она резкими движениями сорвала с веревки свое постельное белье. Оно стояло колом на морозе.
Расстроенная, она брела по деревенской улице, прижимая простыни и пододеяльники к себе. Думала, что делать дальше? «А занесу-ка я белье домой к Лариссо и пойду-ка схожу в «Заготзерно», – решила она. – «Может, там душу отведу на ком-нибудь. А не отведу, так хоть на работе восстановлюсь!»
