Зажгла свет в прихожей и на веранде, отбросила на стул косынку и растрепала волосы, взмахнув головой и взбивая руками. «Какая красивая женщина», мелькнуло у Стаса в голове и тут же «уходить или нет?». А как остаться? О-о, пошлость какая! И он направился к калитке. Она шла чуть сзади.
– Завтра гости приедут, меня послали прибраться, а я вот… Что бы я без вас делала?
– А что же муж с вами не приехал?
– Ему…, – помолчав, – некогда. Да и…, в общем,… он не любит здесь бывать.
– А-а, бывает.
Оказавшись у калитки, они снова попали в темноту. Только теперь он, смотревший на неё с улицы, видел её силуэт. Уходить никак не хотелось. Стас помолчал и, чтобы не показаться навязчивым, тихо представился:
– Меня Станиславом зовут. Я однокашник Андрея. Только я живу далеко. На юге. А Андрей, вот, перебрался сюда.
– Ольга, – сделала шутливый книксен.
И, шагнув к нему, взяла за руки и, глядя в сторону, сказала с усмешкой:
– По традициям жанра я должна вас отблагодарить? Пригласить к себе, ну… и… кофе, – опять отступила назад, – ну что я говорю? Не обращайте внимания, – помолчав, – а вообще, честно признаюсь, я не хочу, чтобы вы уходили. Ужас. Я сама не понимаю, что я говорю.
– Да, мы запутались в штампах, жанрах, – забормотал Стас, понимая, что сам говорит глупости, – хотя…, мне, признаться, тоже не хочется с вами расставаться.
Через несколько секунд они уже жадно, задыхаясь, целовались.
– Я не могу пригласить тебя к себе, – шепнула она, – понимаешь? Не могу.
Молча, не сговариваясь, снова взявшись за руки, ушли в дом Андрея. Свет везде выключили. Она успокоила его порывы, перебрала по-своему постель, и позвала Стаса.
Позже, уставшие, они, сидя в кровати, пили вино и, говорили. Сидели лицом к лицу, умудрившись сплестись ногами, и по очереди пили из одного бокала. Сначала они выяснили, что оба любят красное сухое вино. Говорили о винах Бордо. «Мерло», «пино-нуар», «каберне-фран», вспоминалось по нескольку раз, с подробностями, где и когда эти вина пили. Выяснили, что и отдыхать они оба любят, не как теперь принято – на зарубежных пляжах, а на своих. И, что удивительно, – предпочтенье отдают оба Кабардинке и Геленджику. Не исключено, что и бывали там в одно время.
Как-то незаметно разговор коснулся музыки, и снова оказалось, что оба любят классику, и обожают Бетховена, и конечно сонаты, и конечно «Патетическую». Вторую её часть напевали хором, дирижируя бокалом и бутылкой. Их забавляла эта общность интересов и совпадений. Вспомнили песню на стихи Евтушенко «со мною вот что происходит, совсем не та ко мне приходит», и её попробовали спеть в полголоса.
Стас не отрывал взгляда от глаз Ольги, у него не проходило ощущение, что он уже давно смотрит в них, и знает весь этот бесконечный набор искорок, прищуров и неожиданных взлетов бровей. Он слышал, или знал этот тембр голоса давным-давно, а может и всю жизнь. Знал и ждал. Как будто пытаясь убедить себя, что это наяву, он проводил пальцем по её густым бровям, по краешкам губ, запускал руки в густые волосы.
А Ольга, вдруг нахмурившись, брала его голову в свои ладони и замирала, вглядываясь в его глаза.
– Я вижу себя в твоих глазах, – делала она неожиданное открытие, – как я там оказалась?
– Ты всегда там была, – серьёзно отвечал Стас.
Целовались долго и жадно. Стас поцеловал ее глаза, уголки губ, усмехнулся и заявил, что первый раз целуется с женщиной.
