Артем чувствовал злость, но конечно же не показывал ее. Это не та игра, где можно было показывать свои эмоции. Так его только быстрее съедят и выплюнут.
– Хорошо, – сказал Артем, и повернулся к Антоше, – уже подобрал основную тему?
Антоша бросил неуверенный взгляд на своего престарелого наставника.
– Антоша, – сказал отец. – Выйди, пожалуйста, и подожди у двери.
Антоша, как самый послушный ребёнок в этом детском саду, вскочил со своего кресла и засеменил к выходу. Тяжелая дверь сначала открылась, потом закрылась за мальчиком-отличником.
– Значит, вот как, – сказал Артем. – Решил ударить меня по рукам? Не понимаю только, за что. За то, что я не выполнил твою злосчастную норму по статьям?.. Могу тебе сказать, что ее не выполняет никто, ни редакторы, ни журналисты, и я просто рисую показатели.
– Нет, дело не в этом, – сказал отец.
– А тогда в чем?
– Да ни в чем, Артем. Мне просто так захотелось. Я посмотрел на его работу. Мне она понравилась. Мне нравится, как он работает. Читал его последнюю статью про…
Артем нетерпеливо поднял ладонь.
– Да понял я тебя. Все. Можешь не продолжать.
– В общем, этот молодой человек мне очень нравится как журналист.
– Слишком серьезные слова, отец, – сказал Артем. – То есть, ты хочешь, чтобы я ему помогал… А что дальше? Оставишь ему издательство?
Отец промолчал, что еще более насторожило Артема. Послышался трескучий громовый раскат. Ветер ударил в обзорное окно отцовского кабинета. Отсюда был в полный рост виден Казанский собор. Темный и прекрасный монолит.
Артем обвел взглядом дубовые панели застывшего в ожидании кабинета…
Сколько неприятных вещей пришлось выслушать здесь Артёму. По его левую руку стоял книжный шкаф, жутко старомодный.
С возрастом, вдруг подумал Артем, почти неминуемо это стремление к старине. Как к чему-то более весомому, тяжеловесному во времени.
– Ты ушел в вчера рано вечером, еще даже шести не было, – со стариковским брюзжанием сказал отец. – Хотя ты должен был проверить редактуру выпуска.
– Я знаю.
– И что ты хочешь сказать в свое оправдание?
Артем усмехнулся.
– А я что-то должен говорить в свое оправдание? – сказал он. – Что я вообще должен говорить? Ты и сам знаешь, как мне все надоело… Ты знаешь, как тяжело бывает усидеть на месте.
– Это твоя работа, сын мой, – ох уж опять эти библейские выражения (Артем закатил глаза). – Твоя должность очень ответственна, и… Сам знаешь, что по-другому ты никак в этом мире не заработаешь.
Артем только отмахнулся.
– У нас самое лучшее издание по всему Питеру, – сказал он. – Зачем мне думать о заработке?
– Ты только и думаешь о развлечениях. Не понимаешь, что хорошая жизнь может однажды закончиться. А как ты будешь искать смысл жизни, если ты такой бестолковый?
– Давай пожалуйста без этого, отец. И так уже тошнит.
Отец подошел к нему поближе, заглянул в глаза. Склеры у него были совсем желтые, очень больные. Отцовские руки тряслись, но это только раздражало Артема. Ему поскорее хотелось отвертеться от этих нравоучений и уйти.
– Как ты будешь зарабатывать на жизнь, если… Это же все мое. Издательство. Ты здесь всего лишь редактор. Хоть и мой сын.
– Найду, как заработать, – Артему вдруг стало страшно – разговор принимал очень неприятный оборот.
– Творчеством своим?
Отцовские глаза посмеивались. Морщинистые губы растянулись в ухмылке. Артем решил промолчать, чтобы не продолжать разговор, но, кажется, его отцу этого было мало, отец еще не закончил свою язвительную речь.
