– Тебе правда есть восемнадцать? – спрашивает Денис и встает с подоконника. Ростом он чуть выше Ани.
– Правда, – отвечает Аня. – Показать паспорт?
Денис подходит ближе, запах его крема после бритья щекочет ноздри. Он хочет увидеть паспорт. Но для этого нужно пойти в ее комнату. И они идут в ее комнату. Незаправленная постель, плед на полу у кровати. Аня делает вид, что ищет в ящике стола документы, перебирая свои тетради и блокноты. Денис берет один из них и открывает. Это блокнот со списком прочитанных книг и просмотренных фильмов. На последней странице список мест в Петербурге, куда надо сходить. Последняя запись: «Петроградка».
– Не могу найти, – говорит Аня и закрывает ящик. – Наверное, папа брал, чтобы купить билеты в театр.
– Допустим, – улыбается Денис. – Вы живете вдвоем с папой?
Аня кивает и садится на край кровати, быстро засовывая под подушку розовую пижаму.
– Да, вдвоем. Я приехала сюда учиться год назад, а до этого жила с мамой. Сейчас она вышла замуж, родила нового ребенка – неважно, в общем.
– Значит, папа перенял эстафету. – Денис снова улыбается и берет Аню за руку. – Пойдем, проводишь меня.
– Тебе уже пора?
– Не пойми меня неправильно, – говорит он серьезно, глядя на нее сверху вниз, – но пока я не буду уверен, что тебе есть восемнадцать, в твою комнату я больше не зайду.
– Пригласишь меня в свою? – спрашивает Аня с улыбкой. Она вся дрожит.
Они идут в коридор и там долго пытаются попрощаться. Денис обнимает ее, отпускает, снова обнимает, гладит по волосам, целует в правую щеку, целует в левую. Сумасшедшая соседка снизу кричит на кошку, которую сама же подобрала на помойке два дня назад.
Когда дверь наконец захлопывается, Аня идет в свою кровать с окурком, который вытащила из пепельницы. Наверняка на нем осталось около миллиона мертвых клеток с пальцев и губ Дениса. Он правда только что сидел на этой кровати? Кажется, что комната наполняется теплой бурлящей водой. Аня ныряет. Хочется, чтобы он вернулся и они поплавали вместе. Повсюду был его запах, и Аня жадно глотала его ртом, носом, всеми порами на теле. На телефон пришло два сообщения: от папы – закрыла, не прочитав. Второе – от Дениса.
Через полчаса Аня спустилась в бар в соседнем доме, села за самый дальний столик и открыла свой дневник.
Бармен протирает металлический стакан салфеткой. Мышцы на его руках так напряжены, что, будь стакан хрустальным, уже лопнул бы. Из открытого окна доносится плач ребенка. Поворачиваюсь: девочка под самокатом, голова без шлема. Мама достает маленькую ножку из-под колеса, ощупывает, обнимает дочку с раскрасневшимся сопливым лицом. Предгрозовой воздух, судорога веток за окном. Ветер гонит тучи. Снова вспоминаю Ирину Аллегрову и маму. Отворачиваюсь к барной стойке. Между ног зудит.
Две девушки в платьях-комбинациях. На блондинке – черное, лямка сползла на загорелое плечо. На рыженькой с пушистой челкой – цвета сирени, полупрозрачное, мятое. Обе девушки высокие и худые, руки тянутся к стаканам, паутиной переплетаются. Перед ними четыре коктейля: два в высоких бокалах, с цветочной посыпкой сверху, еще два – в рюмках, по цвету напоминают коньяк. Бармен продолжает натирать стакан, улыбается. Он то приближается к девушкам, то отходит к стене, заставленной разноцветными бутылками. Девушки громкие, суетливые. Рассказывают о своем отпуске на острове Капри. Говорит блондинка, поправляя лямку комбинации. Где это – Капри?
