– Но Владимир Всеволодович! – поспешила заступиться за Стаса Лена. – Стасик не слышал вашего сегодняшнего предупреждения, и вообще он пока, можно сказать, путешествующий!
– Точно! – подтвердил подошедший завхоз. – Он мне еще проездной билет не сдал! Кстати, Люда, это и тебя касается!
Стас и Людмила почти одновременно протянули свои билеты на поезд.
Их вид помог принять Владимиру Всеволодовичу справедливое, на его взгляд, решение.
– Ладно, твои доводы меня убедили! – согласно кивнул он Лене. – Станиславу на первый раз прощается. Но что касается вас, Александр… Все-таки уже третий курс. Пора привыкнуть к тому, что быть православным – значит вести православный образ жизни… Заступаете сегодня в ночное дежурство. Идите, готовьтесь.
Всем своим видом дав понять, что его решение окончательное и обжалованию не подлежит, академик круто развернулся и уже через минуту сидел за столом с находками.
Как только он оказался за пределами слышимости, Александр сразу же принялся возмущаться вслух:
– Нет, вы видели?! Образец юридического беспредела! Вопиющая историческая несправедливость! За одно и то же преступление – одному прощение, а другому – наказание!
– Да нет, Шура, в чем-то Владимир Всеволодович прав… – заступилась за академика Людмила. – Он действительно хочет, чтобы мы за время учебы выучили русскую историю в ее полной – как он сам любит говорить – гармонии.
– Защищай-защищай… своего академика! – обиженно заметил Александр, кивая при этом на Стаса, и язвительно усмехнулся: – Только зря стараешься! У него уже свой адвокат имеется!
Людмила недовольно передернула плечами и, действительно, найдя в комке земли нечто интересное – зеленоватую бусинку, отправилась показывать ее академику. Владимир Всеволодович сразу разволновался и стал доказывать Валентину, что это еще одно доказательство его правоты: бусы зеленого цвета были самыми дорогими и носить их могли только очень богатые и знатные женщины.
– Слушай, Саша, – воспользовавшись тем, что они опять остались одни, осторожно спросила Юля: – Я давно хотела узнать: а почему ребята называют Людмилу по-разному?
– Как это по-разному?
– Ну, одни Людой, а другие Милой? Причем, с каким-то явным подтекстом! Я спрашивала у ребят, но они почему-то отмалчиваются или отнекиваются – не знаем, мол, и все тут!
Александр тоже захотел уклониться от прямого ответа, но, перехватив призывный взгляд стоявшей у стола Владимира Всеволодовича Людмилы на Стаса, небрежно кивнул на нее:
– Видишь ли… Как бы тебе это объяснить… Ну, словом, тот, с кем она побывала в очень тесных – понимаешь? – отношениях, называет ее Милой. А все остальные – просто Людой!
– Надо же, до чего додумалась! – покачала головой Юля.
– Да, и не зря говорят: дурной пример заразителен. Я вот тоже для одних Саша, а для других Шура… – согласился Александр, и, как нарочно, с соседнего места раскопок его окликнул рыжий парень:
– Шур! Пошли, перекурим?
– Как… неужели ты… – во все глаза уставилась на него Юля.
– Да нет! На мужчин это правило не распространяется! – засмеялся Александр. – Это с ориентированием у меня вечные проблемы: даже в парке в трех соснах могу заблудиться, а что касается ориентации, то тут все в полном порядке. Просто у нас в комнате все четыре студента – Александры. Вот мы, по жребию, и разделились, чтобы не путаться: один Саша, второй Алекс, третий Сандро, а я – Шура.
