Мы дрались на истребителях - страница 66

– Какого числа был налет на Илларионовский?

– В конце июля 1942 года примерно, когда наши войска стали скапливаться у Калача. Эта переправа чрезвычайно была важна. Миша Баранов там сбил четыре самолета, мы с Мартыновым сбили. Нас подсадили к самой переправе, без прикрытия: ни истребительного, ни зенитного – ничего. В один прекрасный день пришла группа с Тацинской – просто издевались: безнаказанно штурмовали, сжигали наши самолеты, бросали мины-лягушки. Тогда мы понесли очень много потерь. Тех, что остались целыми, перебросили на Воропоново. До 1943 года зениток на аэродромах не было. Не хватало зениток, а без них – приходишь с задания, так на посадке тебя и бьют; прикрывать все время аэродром не было сил.

– Перевооружение с Як-1 на Як-7.

– Як-7 – немного тяжелее, поскольку вместо ШКАСов БСы стояли. Главным у нас были реактивные снаряды – хорошая штука. Прицельных устройств не было. Пускали навскидку. Я Седова потом спрашиваю: «Как тебе удалось развалить Ю-88?» – «Я, говорит, не знаю – так, поближе подошел и пустил». Взрыватели были и ударные, и дистанционные.

– Информации о налете 23 августа не было?

– Мы сидели на школьном аэродроме. Кошмар какой-то был. Сталинград горел после этого несколько дней. Бензин, нефть горит. Как из этой бодяги выбраться удалось? Не знаю! Просто повезло, не должен человек в такой обстановке жить.

СПИСОК ДОКУМЕНТАЛЬНО ЗАФИКСИРОВАННЫХ ВОЗДУШНЫХ ПОБЕД Б.Н. ЕРЕМИНА

В составе 31 ГИАП:

В составе управления 6 ГИАД:

Источники:

1) ЦАМО РФ, ф. 31 ГИАП, оп. 243347, д.1 «Сведения и отчетность о боевой работе полка»;

2) ЦАМО РФ, ф. 73 ГИАП, оп. 143494, д.1 «Журнал боевых действий полка»;

3) ЦАМО РФ, ф. 1 ГИАД, оп.1, д. 3 «Оперативные сводки штаба дивизии»;

4) ЦАМО РФ, ф. 6 ГИАД, оп.1, д. 69 «Материалы на сбитые самолеты противника летным составом дивизии».

Родился я в Воронеже, в семье врача. В 1938 году окончил школу и поехал в Москву поступать в МВТУ им. Баумана. Поступил и проучился в нем до осени 1939-го, пока не был издан новый закон об отсрочке, по которому студентов призвали в армию.

Вместе со мной было призвано много московских студентов – главным образом из технических вузов. Видимо, поэтому нас направили в город Запорожье, на станцию Мокрое, в школу младших авиационных специалистов.

Началась война с Финляндией. Нас ускоренно готовили стрелками-радистами на бомбардировщик ДБ-3Ф. Мы занимались по 10 часов в сутки. Основное внимание обращалось на умение работать на коротковолновом передатчике по азбуке Морзе, а также стрельбе из пулемета ШКАС.

Нужно сказать, что, придя в школу младших авиационных специалистов, мы, естественно, после нормальной гражданской жизни с трудом привыкали к военным порядкам. Однако помогало то, что не было градации между офицерами и солдатами. Все мы были – красноармейцы. Были только командиры и рядовые. Когда однажды на улице к нам обратилась какая-то женщина с просьбой что-то ей показать и назвала нас солдатами, один из наших товарищей сказал: «Мамаша, мы не солдаты, мы – красноармейцы. Солдат и офицеров наши отцы и деды били в Гражданскую войну». Взаимоотношения между командирами и рядовыми, я бы сказал, были почти дружеские. В гарнизоне был Дом Красной Армии, переступив порог которого ты становился равноправным членом коллектива. Там были спортивные залы, кинотеатр, ресторан, танцевальные залы. И, придя в Дом Красной Армии, мы, рядовые, могли танцевать с женами командиров, вместе закусывать в буфете. Такой же порядок был и в санчасти. Если кто-то заболевал и попадал туда, врач прежде всего говорил: «Забудьте, что вы командиры или рядовые, здесь вы все – больные военнослужащие. Для меня вы все равны».