– Полина, да ты настоящая передовая комсомолка, освоила и вторую древнейшую женскую профессию, после которой только идёт журналистика, продолжил я её хвалить, – супруг будет гордиться твоими достижениями.
Поля, лежала голышом в свободной позе на диване, на простынке, а я развалился напротив в кресле. Она покраснела от смущения и потупив взгляд, тихо спросила: – ты так честно думаешь?
– Конечно, если он не дурак, а тут дураков нет, начал я её горячо заверять, переместившись к ней на диван с намерением ещё раз пройтись по пройденному материалу, для закрепления в памяти её выдающихся навыков в устном изложении.
Наслаждаясь её искусством и в порыве восторга, я ей прошептал:
– Бросай ты думать о далёких мечтах, а обрати взор на местных гениев, какого захочешь, тот замуж тебя и возьмёт.
– Пвавмдвааам?, спросила она, не бросая начатое.
– Правдаааа, взвыл я в завершении.
В конце, Поля, облизав губы и восстановив дыхание, решила «ковать железо» прямо на мне. И под мерное её перемещение и скольжение, тихо с придыханием произнесла: – Пушкина хочу.
– Так, «погиб, поэт, невольник чести…» почти 150 лет тому назад, вырвалось у меня, а сам подумал: «Ну и завихрения у девочки на сексуально-филологической почве. Ну, да, а что ты хотел? Вся жизнь в Мире литературы и поэзии, родители филологи, небось, над девичей кроваткой и «образок», в виде портретика потомка «Арапа Петрова» висел, бередил девичье сердечко.
– Настоящего Пушкина хочу, выкрикнула она, при очередном её крутом спуске с моей «горки». И тут бы уже и моя «кукуха» окончательно вылетела бы, если бы при следующем, самом глубоком её спуске, она не добавила: «Олькиного».
Здесь я, с облегчением, придержал её сзади, за прелестные выпуклости и крепко прижал к себе, в полном восторге, от ощущения, здорового удовольствия и психической нормальности Поли и себя самого.
Поля пришла в себя намного быстрее меня, «опыт не пропьёшь», мелькнула у меня в голове, совершенно не к месту, поговорка. Она смотрела сверху, прямо мне в глаза, своими бездонными голубыми глазищами и молча требовала от меня положительного ответа.
– Да, только и смог я из себя выдавить и то с трудом, физическим.
С этими моими словами она меня страстно поцеловала и тут же, по военному, вскочив с меня, начала быстро приводить себя в порядок. Начав с душа. Я же только начал, медленно, приходить в себя.
Как бы то ни было, я привёл тоже себя в порядок. Потом Поля отвела меня в гостиницу, в мой номер. В котором я ещё не был. Но вещи мои уже были там. По дороге я вспомнил о «чековой книжке» с отрывными договорами. И когда мы с Полей зашли в номер, сразу предложил ей это подписать.
– Что это?, она спросила не читая и одновременно расписываясь с нужном месте.
– Да, это твой отказ от материальных претензий ко мне, выпалил я, свою трактовку этого документа.
– Толково, похвалила она кого то неизвестного, наверное юриста. – Мы такие в «массажке» сразу подписываем, продолжила Поля. Только, Дэн, это нужно делать «до», а не «после», укорила она меня серьёзно.
– Виноват, исправлюсь, отчеканил я ей и принял стойку «смирно».
– Давай, что ли, чаю выпьем?, а то ужине ещё не скоро, предложила она и потянулась к телефону на трюмо.
– Алло, это из номера…, ах да, вам же видно, хорошо, нам чаю, и да, конечно, скороговоркой, но уверенно она сделала заказ, видимо делала это не первый раз.
Чай и «к чаю» принесли довольно быстро. Я только и успел переодеться более официально, зная о намечающемся торжественном заседании.
