Бывало, что кто-то из старших не был согласен с проповедником и тогда на обратном пути взрослые и молодежь обсуждали проповедь, делились мнениями и впечатлениями. Это очень сближало обе семьи, участвующие в поездках. Все чаще друзья ребят просились с Теренковыми и по возможности их брали с собой, если родители разрешали. Дети были рада приключениям. Но не обходилось и без проблем.
Однажды Федора Петровича пригласил на беседу Николай Никифорович, пресвитер церкви.
– Брат, я уже не раз слышу о том, что вы ездите с молодежью в поселки… – начал он.
– Да, обычно мы ездим на посещение своей семьей, но иногда друзья детей просятся с нами – ответил тот.
– Я бы попросил прекратить эти поездки. Разве ты не понимаешь, что подвергаешь опасности не только себя и своих детей, но и другие семьи?! – голос пресвитера звучал так, словно он отчитывал провинившегося мальчика – то, что в нашей церкви проходят молодежные собрания, это уже нарушение законодательства. Уполномоченный10 относится к этому снисходительно. Но ты берешь с собой детей, и они участвуют в собраниях. За это могут не только церковь закрыть, но и посадить! Ты что, не понимаешь этого?!
– Брат, я прекрасно понимаю, чем рискую – спокойно ответил Федор.
– Но ты подвергаешь опасности не только себя… – недовольно сдвинул брови Николай Никифорович.
– А, я понял, – усмехнулся мужчина. – Вы за себя переживаете. – Он невольно перешел на «Вы», словно отдаляясь и не ощущая сидящего перед ним человека братом. Федор сделал это непроизвольно, и сам не заметил, как это произошло, но пресвитер обратил внимание, и не меняя обращения, изменил тон. Теперь его «ты» стало звучать как-то колко и пренебрежительно.
– А тебя будто не волнует, что будет делать твоя семья, если тебя посадят… И это ты называешь любовью к семье, и покорностью властям, как написано в Писании?
– Я повинуюсь властям или старшим братьям, только в том, что не противоречит Библии – твердо ответил Федор и встал, показывая, что не намерен общаться в подобном тоне.
– Ты очень гордый человек! – еще сильнее нахмурился пресвитер.
– Николай Никифорович, мне кажется, Вы путаете гордость и достоинство. Кроме того, власти и Вы, к моему большому сожалению, сейчас пытаетесь заставить меня нарушить то, во что я верю. Иисус Навин когда-то сказал: «…а я и дом мой будем служить Господу11». Не только «я и моя жена», но «я и дом мой».
– Ты считаешь, что я, все братья и сестры в нашей церкви, не служат Богу?! – возмутился мужчина.
– Я просто отвечаю только за себя. Вы или каждый из церкви, также может ответить только за себя – пояснил Федор Петрович.
– За подобное поведение, мы с братьями можем отлучить тебя, и тогда никто не будет принимать вашу семью! – пригрозил Николай Никифорович.
– Не переживайте, если я скажу за что меня отлучили, то будут принимать – улыбнулся он в ответ.
Пресвитер побагровел, считая возмутительным поведение и ответы новенького. Он сейчас пожалел о том, что рекомендовал церкви принять эту семью, не подозревая, что предстоит в будущем. Он действительно очень боялся уполномоченного по делам религии и всегда старался делать то, что тот говорил. Но сейчас мужчина почувствовал себя между молотом и наковальней, и не знал, что делать?
– Вы же раньше никуда не ездили? – пресвитер то ли спрашивал, то ли сообщал.
– Да, мы просто участвовали в собрании у себя – спокойно ответил Федор.
