— Выставила? — посмеиваясь, спросил Марк, дожидавшийся внизу у машины.
Опираясь на бампер и скрестив руки на груди, брат одарил Демьяна насмешливым взглядом.
Смешно ему значит?
— У тебя зубы лишние что ли? — беззлобно ответил Демьян, подходя к машине.
— А я че? Я ниче, ты сам виноват. Думал, она будет визжать от радости? — с лица Марка в одно мгновенье исчезло все напускное веселье.
— Ничего я не думал, поехали домой, — отмахнулся Демьян.
Тяжело вздохнув, он еще раз оглянулся, бросил взгляд на массивную подъездную дверь, посмотрел выше и, заметив в одном из окон движение, довольно усмехнулся. Он совершенно точно был уверен в том, что Дарина за ним наблюдает. Качая головой и улыбаясь, как последний влюбленный идиот, Демьян оторвал взгляд от окон квартиры, в которую так хотелось вернуться и, открыв пассажирскую дверь мажорской тачки младшего брата, уместился на переднем сидении.
До дома родителей ехали молча, каждый погруженный в свои размышления. Демьяну, естественно, хотелось выяснить все, что знал Марк о личной жизни Дари, потому что наличие у нее парня, — это охренеть какой дебильный сюрприз.
В очередной раз стиснув зубы, Демьян сомкнул веки, стараясь успокоиться. Стоило только подумать… только представить. А он ведь предупреждал братца, чтобы следил. Чтобы ни одна тварь…
Он просто убьет любого, кто даже подумает о ней. Да, он виноват, да, он облажался, когда оставил ее и сбежал, по сути. Но тогда он был уверен в том, что так правильно. И слушая речи брата о том, как страдает его девочка, готов был лезть на стену вдали от нее.
И все же, не прав он был сегодня, когда набросился на нее, словно зверь оголодавший, и слава богам, что хватило ума остановиться. Она же не понимает, не знает о его чувствах, она вообще ничего не знает. Не представляет даже, что он медленно без нее подыхал. Ее сестринская любовь, ее боль от его отъезда не шла даже в сравнение с тем, что испытывал он.
Вляпаться в собственную сводную сестру — это надо уметь.
Верно говорили родственнички, будь они неладны, что с головой у него не все нормально. Да он ведь каждый день словно по лезвию ходил, даже отец считал, что Демьян перегибает. То, как развязно и неосторожно вел себя Граф еще несколько лет назад, могло закончиться очень плохо. И Демьян это понимал, но не мог иначе, ему нужно было это ощущение опасности, ощущение хождения по тонкому лезвию. Балансируя на грани жизни и смерти, он мог не думать о ней.
Дарина же, словно яд, проникла в каждую клеточку его тела, заполонила собой сознание. Он просыпался и засыпал с мыслью о ней, и ненавидел себя, ненавидел за то, что испытывал к сводной сестре далеко не братские чувства. И мысли эти с каждым разом становились все навязчивее, больное желание сводило с ума, лишало рассудка.
А она…
Она, дурочка, даже не понимала, что с ним творила. Обнимала его, целовала, прижималась к нему, не осознавая, сколько долбанных сил ему стоило сохранять внешнюю невозмутимость. Говорят, если Бог хочет наказать человека, он лишает его рассудка. И Демьян определенно его лишился.
— Эй.
Демьян почувствовал, что кто-то его нещадно трясет. Распахнув веки, он наткнулся на сосредоточенное лицо брата, не понимая, что происходит.
— Уснул, что ли? — нахмурился Марк.
— Да, наверное, — потирая ладонями лицо, ответил Демьян.
Он и сам не заметил, как умудрился задремать.
— Ты стонал, напугал меня.
