Читать онлайн Виктория Победа - Забери мою боль

1. Пролог

— Ты зря приехал, Громов.

Стоя у большого окна своего кабинета и устремив взгляд в одну точку, Юля до боли сжала ладони в кулаки. Прошло почти два года с тех пор, как Дима исчез из ее жизни, оставив Демину наедине с ее болью. С горем, через которое ей пришлось пройти.

Юля до сих пор помнила холодный, пустой взгляд теперь уже бывшего мужа. Ошеломляющая, просто уничтожающая боль разрывала девушку на куски, сжигала душу. Лежа в отделении гинекологии, Демина заливалась горькими слезами.

А муж…

Он, казалось, ничего не чувствовал, просто смотрел безразлично, возможно, даже тихо радуясь, что так вышло. Их отношения с самого начала были обречены на провал, и все же Юля надеялась, так глупо, наивно и по-детски надеялась, что этот человек сможет ее полюбить.

Чуда не произошло, счастливого конца не случилось.

Она до последнего не верила в то, что он ушел, действительно ушел, оставив ее наедине с разъедающей всепоглощающей болью. Изо дня в день Юля смотрела на проклятую белую дверь в надежде, что та откроется, и в палату войдет Дима.

— Нам надо поговорить, — спокойно, произнес Громов.

А Юля… Юля из последних сил держала себя в руках.

Поговорить? Спустя два года он заявился в ее кабинет, ворвался в ее размеренную жизнь, нарушил такое хрупкое равновесие, чтобы поговорить?

Резко обернувшись, Демина устремила на Диму взгляд, полный ненависти и неразделенной боли.

Нет, ерунда это все. Прощение. Отпущение. Да черта с два. Она ненавидела его, всей своей душой ненавидела. Он бросил ее, бросил в тот момент, когда был ей нужен. И сейчас Юля отчетливо понимала, что на протяжении двух лет безуспешно давила в себе лютую, безудержную ненависть.

Все так банально — влюбиться в лучшего друга своего брата. Но разве был у нее шанс устоять? Юля и не устояла.

— Кому нужно, Дим? — хрипло произнесла девушка.

— Юль, — он сделал к ней шаг, намереваясь сократить разделявшее их расстояние.

— Нет, не подходи ко мне, — выставив перед собой ладонь, Юля замотала головой. — Я прошу тебя, умоляю, уезжай, тебе здесь не рады, Дим.

— Ты же знаешь, что я никуда не уйду.

— И что же мешает?

— Не могу, — едва слышно произнес Громов.

— Да? — горько усмехнувшись, Юля отвела взгляд. Не в состоянии она была смотреть на этого человека. А он почти не изменился с тех пор, как за ним закрылась дверь. Все такой же неотразимый, расслабленный и… чужой. — В прошлый раз тебе ничего не помешало.

— У меня были причины.

— Причины? — воскликнула девушка, удивляясь его бесконечной наглости.

Да как он смеет? Как может вообще так просто заявлять подобное?

— Я потеряла ребенка, Дима, нашего с тобой ребенка, — Юля закричала так, что стены вокруг задрожали. Она больше не пыталась сдерживаться, не хотела, не могла. Причины. У него были причины?

— И какие причины заставили тебя оставить меня в том состоянии? Господи, как я вообще могла любить такого, как ты. Эгоиста до мозга костей. И я понимаю, что ребенок тебе этот на хрен не упал, но делали мы его вместе, Дима, вместе! Именно ты был инициатором, именно ты затащил меня в тот долбаный номер! Уходи, Громов, нам не о чем с тобой разговаривать.

2. Глава 1

Сидя в салоне пахнущего табаком, арендованного час назад спортивного автомобиля, Громов медленно перекатывал между пальцами фильтр очередной сигареты.

Мужчина лениво скользил взглядом по окружающим объектам.

Справа, недалеко от места, где Громов припарковался, находилось поистине внушительное для не столь большого города новое офисное здание. Всё в стиле современных традиций, никакой фантазии. Громадная стеклянная коробка с кучей окон и отсутствием хоть какой-нибудь изюминки. Скучный, непривлекательный дизайн. То ли веяние моды такое, то ли просто людям стало лень заморачиваться. Подавшись вперёд, Дима поднял взгляд и устремил его на крайние окна десятого этажа, в которых в столь поздний час все ещё горел свет.

Усмехнувшись, Дима бегло глянул на приборную панель. Часы показывали половину десятого вечера.

Вот уже более полутора недель мужчина совершал один и тот же ритуал. Примерно к девяти вечера он приезжал к этому, откровенно говоря, безвкусному зданию, дожидался, пока автоматические двери одного из выходов в который раз разъедутся в стороны, и оттуда покажется знакомая фигурка.

Юля его, конечно, не замечала, и даже внимания не обращала на ещё один дорогой, но более ничем не примечательный автомобиль, затесавшийся среди десятка других, не отличавшихся от него.

И, конечно, Юля бы ни за что не подумала о том, что в каких-то десяти метрах от неё, жутко нервничая, собственной персоной находился Громов, пристально наблюдающий за той, чьё сердце он разбил вдребезги, причинив когда-то боль, которую нельзя было выразить словами. Потому что не было таких слов, не существовало в природе.

Эту боль можно было только почувствовать, сгорая в агонии, ставшей последствием одной роковой ошибки.

Дима знал, точно знал, что испытывала его девочка. Знал, потому что его также рвало от боли, ломало дико от несправедливости и жестокости этого долбаного мира, в котором для двух сердец не нашлось крохотного счастья.

По сей день Дима проклинал себя каждую секунду, ругал за слабость, за то, что поддался соблазну, не сдержался.

Так просто и глупо он разрушил хрупкое равновесие, удерживаемое на протяжении нескольких лет.

Одна ночь перечеркнула все старания.

Ночь, которую, он никогда не сможет забыть.

В воспоминаниях внезапно всплыла картинка из прошлого: выходные, тёплый летний субботний вечер, посиделки в огромном кругу друзей и родных, много смеха, шуток, выпивки, вкусной еды и она — пока ещё не его девочка. Громов практически не сводил с неё взгляда, смотрел, разглядывал, мысленно улыбаясь.

Он собирался дать ей несколько лет.

Позже, уже глубокой ночью, когда все разошлись по своим спальням, в дверь комнаты Димы постучали. После короткой паузы на пороге появился отец. Дима его появлению удивился. Отец был немногословен, сев на кровать, он только коротко произнес: «Не трогай, если не уверен, что сможешь нести ответственность до конца жизни».

Из воспоминаний Диму выдернул раздавшийся стук по крыше. Погода вот уже несколько дней выкидывала своеобразные финты. В четвёртый раз за неделю разошёлся ливень.

Дима прищурился. Свет мощных уличных фонарей хорошо освещал периметр, а потому, даже несмотря на проливной дождь, Громов почти сразу заметил две фигуры, выходящие из здания.

Одна была ему знакома. Вторая же...

Дима тут же напрягся, рассмотрев во второй фигуре высокого, представительного мужчину в сером костюме и длинном, распахнутом пальто.

Одна рука мужчины покоилась на талии Юли, во второй он держал большой чёрный зонт.

Громов так увлёкся разглядыванием приближающейся к проезжей части пары, что даже не заметил, как сжал в кулаки ладони, в одной из которых находилась безвозвратного пострадавшая, многострадальная сигарета.

Тем временем, сверкнув фарами, мимо Громова проехал автомобиль и остановился точно возле парочки.

Мужчина, в котором Громов узнал Игоря Тойского — отличного адвоката и по совместительству начальника Юли, — галантно открыл дверь, подал девушке руку и помог ей забраться на заднее сидение. После, сложив зонт, в салоне автомобиля скрылся и сам Тойский.

Стоило автомобилю со скрывшимися в нем Деминой и её боссом отъехать на пару метров, Дима завёл двигатель и тронулся с места.

Сохраняя необходимую дистанцию, достаточную, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание и не вызывать подозрения, Громов ехал вслед за серебристым мерином.

Как же сильно Диме хотелось надавить на педаль до предела, втопить, что есть мочи, обогнать «Мерин» и, преградив ему путь, вынудить остановиться.

Зачем она села в его машину? Почему? Между ними что-то есть? Или это просто акт вежливости со стороны Тойского?

Вопросы стремительно возникали в голове Громова, а ответов, увы, не было.

Все полторы недели, в течение которых Дима наблюдал за Деминой, домой она возвращалась исключительно на личном авто. Громов несказанно удивился, увидев Юлю за рулём. Раньше она и слышать ничего о вождении не желала, ездила с водителем.

А теперь... Впрочем, все меняется.

«Мерин» остановился на светофоре, Дима встал прямо за ним.

Чувствуя, как нарастает в нем желание выйти, открыть дверь стоящего впереди автомобиля и вытащить оттуда Юлю, Громов посильнее сжал ладони на руле, уговаривая себя не делать глупостей.

Однажды он уже совершил ошибку, руководствуясь эмоциями и сиюминутными желаниями, больше он её не повторит.

На первом же попавшемся повороте Дима свернул вправо, рассудив, что надёжнее и безопаснее ехать иным путем, потому что здравый смысл явно терял свое преимущество перед просыпающемся бешенством. Ещё один перекрёсток, и Громов просто сорвётся.

Два года прошло с тех пор, как он покинул родной городишко, оставив семью, друзей и… жену.

Он ведь даже с ней не попрощался, документы на развод через брата её передал. Поступил по-свински, но так было нужно, так было необходимо.

Она оплакивала нерожденного малыша, не хватало, чтобы она оплакивала ещё и мужа.

Нет. Уж лучше пусть ненавидит. Так проще. Ненависть помогла ей пережить случившееся, дала силы двигаться дальше.

Иногда лучше вырвать с корнем — так посчитал Громов два года назад, сразу после серьёзного разговора со своим лучшим другом, который, как в самом банальном романе, приходился Деминой не кем иным, как родным братом.

Тогда Громов не знал, что жизнь в очередной раз окунет его лицом в дерьмо, не предполагал даже, что спустя почти два года он вернётся в родной город, чтобы посмотреть в глаза той, с которой даже не попрощался.

Вырулив с главной городской дороги и свернув в переулок, Дима проехал узкими улочками уже знакомого района, и вскоре въехал во двор дома Юли.

К тому моменту, когда Громов припарковался недалеко от нужного подъезда, во двор, освещая и без того светлый участок фарами, въехал серебристый мерин и остановился точно напротив подъезда, в котором, на третьем этаже находилась квартира Юли. Дима невольно выдохнул, только теперь подумав о том, что Юля вообще могла сегодня не показаться по своему адресу. И почему он не подумал об этом раньше? В тот момент, когда без задней мысли поворачивал на перекрестке?

Тем временем одна из задних дверей «Мерина» распахнулась и из машины показался Тойский, а следом, ухватившись за протянутую боссом руку, вышла Юля.

Словно завороженный Дима наблюдал за парой. Сначала, они о чем-то беседовали. Дима сути разговора не слышал. Он даже окна опустил и слух напряг, в надежде уловить хотя бы обрывки разговора, но находился слишком далеко, чтобы расслышать хоть что-то, кроме отдельных звуков.

Громов мог только наблюдать, следить за движениями, действиями. И этот факт его дико раздражал.

Серьёзно? Он просто сидел в машине и наблюдал, как какой-то мужик целует Юлю?

Стоп! Что?

Целует?

Одному Богу известно, с каким колоссальным трудом Громову удавалось держать себя в руках.

Смотреть на то, как его женщину целует другой, а она отвечает. Ему отвечает.

Было ли Диме больно? Нет! Потому что то, что он испытывал в этот момент нельзя было назвать болью. Это была агония, его личный Ад, тянувшийся на протяжении почти трех лет. Его самый страшный кошмар, ставший явью.

Даже смерти Дима не боялся так, как боялся однажды увидеть ЕЕ в чужих объятиях.